тем, еще долго чувствовала прикосновение руки другой женщины к своей руке, а воспоминание о смерти матери тенью висело над ней до самого конца выходных.
Лорен Адлер ехала в машине, которую вел заезжий скрипач-американец, – они вместе возвращались с концерта в Бате. Оркестр вернулся на день раньше, сразу после выступления, но мать Элоди осталась, чтобы принять участие в мастер-классе для местных музыкантов. «Она была очень щедрой, – повторял потом отец Элоди, так часто, что эти слова стали чем-то вроде строчки из затверженной им литании по усопшей. – Многих это удивляло, ведь она была недосягаема в своем искусстве, но она искренне любила музыку и всегда старалась уделять время тем, кто разделял ее страсть. Ей было не важно, кто они – профессионалы или любители».
Отчет коронера, который Элоди раскопала в местном архиве в то поисковое лето, гласил, что авария стала результатом двух обстоятельств: рыхлого гравия на проселочной дороге и ошибки водителя. Элоди долго ломала голову над тем, почему они съехали с шоссе на проселок, но никаких соображений о принципах построения маршрута в отчете не содержалось. Итак, водитель не сбавил скорость, входя в крутой поворот, колеса потеряли сцепление с дорогой, и автомобиль вылетел на обочину; удар, который швырнул Лорен Адлер через ветровое стекло, был такой силы, что вызвал множественные переломы. Даже если бы она выжила, то играть на виолончели больше не смогла бы, – это Элоди поняла из разговора двух ее друзей-музыкантов, который подслушала из своего укрытия за диваном. Тема смерти как меньшего из двух зол звучала в нем отчетливым лейтмотивом.
Но Элоди считала иначе, и так же считал ее отец, который с размеренностью автомата прошел через похороны и все, что последовало за той страшной вестью, и лишь позже, когда анестезия первого шока стала проходить, погрузился в серую пучину отчаяния, уже не так пугавшего Элоди, как его первоначальное спокойствие. Он, конечно, считал, что надежно скрывает свое горе, когда остается один за дверью спальни, но, увы, старые кирпичные стены были не настолько толсты. И вот как-то вечером на пороге их квартиры появилась соседка, миссис Смит, и с невеселой, все понимающей улыбкой стала кормить их ужином – яйцами всмятку и тостами. С тех пор она приходила регулярно и развлекала Элоди жуткими, захватывающими рассказами о жизни в военном Лондоне: она была еще совсем девочкой, когда авианалеты и жестокие бомбежки стали происходить каждую ночь, и тогда же пришла телеграмма с траурной каймой – отец пропал без вести.
Вот так случилось, что смерть матери в сознании Элоди навсегда сплелась с грохотом взрывов и едкой серной вонью, а в подсознании – с мучительной тоской ребенка, ждущего сказки на ночь.
– Утро доброе. – Марго как раз кипятила чайник, когда Элоди вошла в кабинет. Она достала ее любимую кружку, поставила рядом со своей на стол и бросила внутрь заварочный пакет. – Мудрый да услышит: он сегодня разбушевался. Тот тип, специалист по тайм-менеджменту, выдал список рекомендаций.
– О
