путь Элоди прошла пешком, и не просто пешком, а в обход по Лэмз-Кондуит-стрит – потому, что там было красиво, и еще потому, что сизо-серый, как голубь, фасад магазина «Персефона» и его витрина, нарядная, словно коробка шоколадных конфет, всегда поднимали ей настроение. Она зашла – по привычке, – и там, пока она сидела, листая страницы военных дневников Вер Ходжсон и впитывая звуки танцевальных мелодий тридцатых годов, ее застиг пронзительный телефонный звонок.
Это опять была Пенелопа, и Элоди тут же охватила паника.
Она выскочила из магазина, быстро пересекла Теобальдз-роуд и через Хай-Холборн вышла на Линкольнз-Инн-филдз. Проходя мимо здания Королевского суда, она еще прибавила шагу, пропустила красный автобус, метнулась на ту сторону улицы, а по Стрэнду едва не бежала.
Вместо того чтобы вернуться в офис, где мистер Пендлтон спал и видел, как поймать кого-нибудь из сотрудников на нарушении трудовой дисциплины, вроде личного звонка в рабочее время, она свернула в узкий, мощенный булыжником переулок, который спускался к реке зигзагами, словно бродячий пес, обнюхивающий по пути все интересное; на набережной Виктории, недалеко от пирса, Элоди нашла свободную скамью.
Она откопала в сумке записную книжку и стремительно перелистала ее в поисках страницы, где был записан телефон глостерширского особняка для свадебных приемов. Позвонив туда, Элоди договорилась о визите в следующий выходной. И тут же, по горячим следам, набрала Пенелопу, извинилась перед ней за то, что пропустила столько ее звонков, и принялась отчитываться в своих успехах: фата найдена, платье заказано, звонок в особняк сделан и, самое главное, видео для церемонии уже у нее.
Повесив трубку, Элоди ненадолго расслабилась. Пенелопа осталась довольна, особенно когда услышала про чемоданчик с видео, который, как отрапортовала Элоди, теперь находился в ее распоряжении. Она даже предложила не ограничиваться одним клипом в начале, а пустить еще и второй, в конце. Элоди пообещала составить список из трех наименований, чтобы потом отсмотреть их и принять совместное решение.
– Пусть будет пять, – сказала Пенелопа напоследок. – На всякий случай.
Вот планы на выходной и сверстаны.
От пирса отвалил паром до Гринвича с туристами на борту, и человек в звездно-полосатой бейсболке нацелил с его палубы длиннофокусный объектив на Иглу Клеопатры[1]. Стайка уток немедленно заняла место парома у причала; птицы со знанием дела принялись нырять во взбаламученную воду.
Волны, расходившиеся за кормой парома, плескали в обнаженный отливом берег, наполняя воздух запахами ила и морской соли, и Элоди вспомнилось описание Великого зловония 1858 года, вычитанное ею в одном из дневников Джеймса Стрэттона. Сейчас люди даже не представляют, как смердел Лондон в те дни. На мостовых лежал лошадиный навоз, на тротуарах – собачьи экскременты, отбросы, гниющие очистки, трупы убитых животных. И все это, а также многое другое рано или поздно попадало в реку.
Летом
