войнах[114].
Заметим, что о стойкости восточных частей вермахта и СС М. Данилкин знал понаслышке: в полосе армий Калининского фронта их не было. В группе армий «Север» формировались только охранные подразделения – «Einwohnerkampfverbande», не участвовавшие в боевых столкновениях с частями Красной армии[115].
Данилкин совсем не доверял высшему комсоставу. Вину за отступление 1941 г. он переложил на плечи генералов. «Ведь если бы кто-то до начала войны сказал: широко прославленные, украшенные множествами орденов лица (Смушкевич, Павлов и др.) – мерзавцы и предатели?»[116] Впрочем, и те из генералов, которые не совершили измены, также малоуважаемые люди. Они все несут ответственность за массовую сдачу в плен, более того, за переход на сторону противника рядовых красноармейцев. «Почему удалось нашим врагам сколотить эту армию и заставить ее воевать? Дало о себе знать механическое подчинение, которое стало усиленно насаждаться после войны с Финляндией: приказ начальника нужно выполнять безоговорочно и без рассуждений, начальник всегда и во всем прав[117]. Этой лазейкой, которая возникла в результате неумения сочетать единоначалие с демократизмом нашей системы, приказ с убеждением, великолепно воспользовались наши враги»[118]. Генералы слишком увлечены собственной карьерой: орденами, золотыми погонами, лампасами, чтобы на них можно было положиться в будущей войне[119].
Новая война не за горами. Главным противником в ней будут вчерашние союзники. Надо заметить, что М. Данилкин скептически оценивал участие СССР в антигитлеровской коалиции. Помощь от союзников была, по его мнению, незначительной, а вред – настоящим. Он считал, что во имя компромисса с Западом Сталин был вынужден затушевать подлинный характер войны: отказаться от комиссаров, ввести погоны, воздать хвалу царским военачальникам: Суворову и Кутузову[120]. В этих своих оценках он был неодинок. В Березниках в мае 1943 г. жители обменивались мнениями. Сексот местного отделения НКВД составил рапорт, попавший в справку о политических настроениях населения: «Финтушаль, беспартийный, нач. отд. 31 АТЗ (азотно-тукового завода. – А. К., О. Л.), говорит: “Непонятно, чем вызван роспуск Коминтерна, это ведь, по сути дела, отказ от революционной борьбы передовой части рабочего класса во всех странах Европы, очевидно, это есть уступка Англии и Америке в общих планах борьбы с фашизмом и послевоенной структуры страны”»[121].
Наконец, Михаил Данилкин из фронтового опыта вынес стойкое убеждение: побил врага простой солдат[122]. Плодами победы воспользовались другие люди, чуждые и враждебные ему:
«Первая отечественная война омолодила Россию, встряхнув все ее творческие силы. В 1917 г. логически завершился процесс национального развития и самосознания русского народа. Но зато война 1941–1945 годов дала обратный результат – она вскормила целые полчища дармоедов, превратив государственный аппарат в прожорливое бюрократическое чудовище. Самообман, лицемерство пущены
См.:
Речь идет о серии приказов, отданных в 1940 г. народным комиссаром обороны маршалом С.К. Тимошенко, запрещающих жалобы военнослужащих на своих командиров, ужесточающих наказания за самовольную отлучку из части, наконец, вводящих в действие новый дисциплинарный устав РККА, который позволял командирам применять физическую силу к недисциплинированным красноармейцам. «После введения нового Дисциплинарного устава нарком столкнулся с явлением, которое его крайне озадачило и обеспокоило: резко возросло количество извращений дисциплинарной практики, особенно случаев рукоприкладства. Они случались и раньше – правда, крайне редко – и сурово пресекались. Теперь же, ссылаясь на положения Устава о том, что в случае неповиновения, открытого сопротивления или злостного нарушения дисциплины и порядка, командир имеет право принять все меры принуждения, вплоть до применения силы, оружия, и не несет ответственности за последствия. На этом основании некоторые командиры, да и политработники стали заявлять, что теперь, мол, время уговоров кончилось, надо решительно применять силу по отношению к разгильдяям. И применяли…». См.:
Рудченко – Попову. Спецзаписка. 26.05.1943 // ПермГАСПИ. Ф. 59. Оп. 2. Д. 39. Л. 47.
