был свой резон, как и у тебя.
Фитц заглянул в свою кружку:
– Вроде я еще не пьян… Здесь еще достаточно эля. Чарли? И ты говоришь: «она»?
Раф улыбнулся, вспомнив девочку, которая была несколькими годами младше его: высокая, тонкая, с длинными ногами и руками. Она постоянно таскалась за ним, словно он был рыцарем в блестящих доспехах.
– Извини, я хотел сказать: Шарлотта. Шарлотта Сиверс. Имение ее отца клином входит во владения моего дяди, как кусок пирога. Коттедж «Роза» и земли вокруг него – пожалуй, еще большая заноза для его светлости, чем Уиллоубрук.
– Розы, занозы… что-то в этом есть.
По какой-то неведомой причине, словно отдавая дань некоему прошлому, Раф все еще ощущал себя обитателем этой «Розы». Он прятался тогда в яблоневом саду от уроков со своими кузенами, и Чарли окликнула его со своего «насеста» в ветвях одного из деревьев. Он не понимал, как ей это удается, но, похоже, она всегда знала, где он будет находиться, и можно было не сомневаться, что и она окажется там. Внимание девочки порой льстило ему, но иногда раздражало. В тот день он был раздражен и, чтобы выказать свое недовольство, поднял яблоко, упавшее на землю, и, не особо задумываясь, швырнул в ее сторону.
Это было глупо. Яблоко могло попасть в нее. Девочка могла испугаться, упасть с дерева и ушибиться.
Однако это маленькое чудовище ловко поймало яблоко одной рукой и запустило его обратно.
Три недели он ходил с подбитым глазом.
– Раф! Ты снова витаешь в облаках. Кажется, я сказал, что щедрый дядюшка – еще не самое плохое, что может стрястись с человеком.
Раф встряхнулся, отгоняя воспоминания детства, отчего голова почему-то заболела еще сильнее.
– Верно. Но мальчик, которым я был в девятнадцать, – совсем не тот мужчина, каким, надеюсь, стал сейчас, в двадцать шесть. Я, конечно, благодарен дядюшке за все, но принимать его холодную благотворительность больше не намерен. Я ничем не могу помочь сестрам и признателен дядюшке за то, что он сделал для них, да и для меня, но теперь пора пробивать дорогу в жизни своими силами.
– О чем это ты?
– Я имею в виду, Фитц, что моим сестрам будет неплохо жить с дядей, и поэтому решил остаться в армии. Посмотрим правде в глаза: ведь я ничего другого не умею – только воевать.
– Наверняка ты поразишься, дружище, – заговорщицки произнес Фитц, ухватив его за руку, – но, сдается мне, нам больше не с кем воевать.
Раф заставил себя улыбнуться и, когда служанка возвратилась еще с двумя кружками эля, притянул ее на колени и зашептал ей на ухо. Хихикнув, она кивнула и тут же стала покусывать его шею, а Фитц пробормотал себе под нос, что Рафу всегда везет.
У него были все основания так считать. Раф знал, что ему в некотором смысле повезло с дядей. Но будь он проклят, если снова станет жить у него из милости.
Возможно, когда человек не так уж богат, гордость становится для него единственным достоянием.
Нужно
