же, как у его дочери, продолжавшей сжимать руку отца своими маленькими ладошками. И это было очень трогательно: она казалась столь беззащитной и хрупкой, а он уверенным в своем выборе, что я подумал, что этот воин сумеет занять достойное место среди темных эльфов.
– Вы должны понимать, что, делая такое заявление, даете мне право задавать те вопросы, которые в ином случае могли и не прозвучать.
Я едва сдержал удивление. Тон Гадриэля был не просто резок – он был жесток. И таким моего друга знали очень немногие из числа живых, потому что выживали после того, как слышали этот голос, лишь редкие счастливцы.
– Последние несколько лет моей единственной задачей было выжить. – Даймон не вздрогнул, не отвел взгляда и никаким иным способом не показал, что этот разговор ему неприятен, продолжая оставаться спокойным и чуточку отстраненным. В отличие от девушки, все плотнее прижимавшейся к отцу. – Когда у меня была возможность спать, я просто закрывал глаза и проваливался в черную бездну без снов. Когда мне давали есть, я проглатывал пищу, зная, что только она может дать мне силы вновь взять в руки меч и сражаться за свою жизнь. Но я помню каждое слово, произнесенное рядом со мной теми, кто не воспринимал меня всерьез. Я связал воедино все, что мог заметить мой взгляд, пока следил за скольжением лезвия в воздухе. И вряд ли я могу сказать вам, лорды, что-нибудь более важное, чем то, что вторжение начнется со дня на день. Потому что совет не позволит ялтару Вилдору тянуть с ним дольше.
Взгляд, которым я ответил кажущемуся невозмутимым Гадриэлю, был весьма красноречивым. Подобную мысль высказал и Риган, чье общение с талтаром Маргилу и Ярангиром было более длительным и теплым. Такой же вывод сделал и Валиэль, чье невинное выражение лица многих вводило в заблуждение. И на этом же настаивал Карим, способности которого и на Лилее, и на Дариане оставались предметом зависти для начальников разведок всех вошедших в военный союз рас.
– Не рассчитываете же вы, Кайлар, что я останусь в стороне, и вам не придется, защищая мою жизнь, столкнуться со своими соплеменниками?
Гадриэль продолжал нагнетать обстановку, похоже, определяя границы возможного доверия к воину. И я уже догадывался, к чему он его подводил.
– Мне не пришлось делать выбор, – с легкостью в голосе начал даймон, – за меня его сделал ялтар Вилдор, лишив меня одного мира и дав другой. Позволив мне произнести слова клятвы тера, он вернул мне то, что отобрал, заставив снять набиру. И он же связал мою честь с вашей, лорд Гадриэль, жизнью. Иного выбора, чем этот, быть не может.
– А если я его вам дам? – Мой голос прозвучал оглушительно.
И для даймона, и для его дочери. И… для моего друга.
– Он мне не нужен. – Спокойно и твердо.
– И вы не хотите даже услышать то, что я намерен вам предложить?
Я знал, что Гадриэль сейчас лихорадочно пытается понять, о чем я говорю. Но этой новостью я еще не успел с ним поделиться. И, похоже, медлил не зря.
– Мое
