рабочий барабан и отбил короткую негромкую дробь. Пыль ползала между нами и занавешивала просторную комнату слабым туманом.
Отодвинувшись от микрофона, я проводила усталым взглядом Вадима и Кота. Они попросились на перекур, а у меня было несколько минут для отдыха.
Заплела непослушные разноцветные волосы колоском и перехватила их проволочкой, что валялась на подоконнике. Вообще, я русая, но люблю часто менять имидж. Вот сейчас, как настоящий попугай, с перьями – это мне после серой и дряблой осени захотелось чего-то-эдакого. Но оно смоется быстро, потом еще что-нибудь придумаю: заплету сотню-две косичек, как вариант.
Из-за меня музыкантам приходилось смириться с неудобствами и даже промозглой осенью и ранней слякотной зимой «наслаждаться» дымом на улице. Мы уже сработались за год, потому никто не спорил. Я сигареты на дух не переношу, даже когда от одежды идет легкий приторный табачный шлейф – выворачивает. Алексей Васильевич, няшный дирижер, – исключение, может, он и не дымит, а просто постоял рядом с курильщиком, я же точно не знаю.
Ребята вечно смеялись надо мной, что я не истинная рокерша: не курю, не пью, разве что могу пригубить сухое красное вино. Так, для вкуса, веселья мне и своего хватало. Замолчали они и бросили сыпать колкостями, когда услышали мой драйв и скрим. Гроулить умею, но не люблю.
Я до сих пор ментально находилась в стенах Академии и перематывала воспоминания, где дирижер искусно и непринужденно размахивал палочкой, и большой организм оркестра слушался его. Музыка рождалась на кончиках пальцев, от едва различимого поворота корпусом, от наклона и кивка головы, от взгляда и стиснутых пухлых губ. Чудеса, которые не понять и не почувствовать, пока не увидишь и не услышишь.
А сейчас мне еще предстоит ребятам сказать, что придется перенести репетиции на другой день из-за оркестра. О-о-ой, они меня прибьют. Нет, растерзают, однозначно.
– Си? Ты спишь, что ли? – повторил Тотоша и цокнул палочкой по ободу рабочего.
Он паренек простой и незаурядный. Без всяких излишеств, всегда одет просто, без рокерских замашек. Прическа короткая, ни пирсинга в ушах, ни колючек на плечах. А вместо кожанки и высоких берцев он носил пуховик и простые тупоносые ботинки.
Вообще, страшное заблуждение, что все рокеры напяливают на себя черный шмот, прокалывают тело во всевозможных местах, а еще бухают. Как заядлые алкоголики. Да вранье все это! Или мне повезло сталкиваться только с интеллигентными музыкантами? Правда, не все, тут, не пропишешь.
– Че приморозилась? – Тотоша стукнул сильнее в центр рабочего барабана.
– Та, забей! – я отмахнулась и пошла залить в себя еще водички из кулера. Сушило сильно, будто стекло раскрошилось в горле.
Ковры, устеленные змеями проводов, мягко прогибались под подошвами. Я обогнула колонку и комбик гитариста и рухнула на диван.
В репетиционную шумно ввалились остальные. А с ними еще две подруги. Где они их вечно
