смотря по какому делу вы у нас проходите. Видите ли, я просто писарь, мне не докладывают. Но ежели, скажем, вы по верноподданническому доносу сюда попали – ясное дело, начнут с дыбы. Ежели с подачи императорского шпиона, тут, естественно, без клещей не обойтись. Ну а если вас уличили в преступлении против веры, в колдовстве или алхимии – тут уж на усмотрение брата инквизитора, сами понимаете…
– Вот влипли… – тоскливо протянул Грош. – Это все ты: «За вдохновением, за вдохновением!»
– Вот еще! – возмутился я. – А кто мне предлагал объединиться для совместного грабежа?!
– Любезные, убедительно вас прошу – не начинайте, пока брат экзекутор в пыточную не подошел! – взмолился писарь, выхватывая из-за уха гусиное перо. – У меня ж бумаги нет, чтобы записать все! И чернила закончились!
– Вот и мучайся! – мстительно сказал Грош. – Всевышний все видит – отправит тебя в ад, к Проклятым, за эдакую работу!
– Не отправит, – заверил писарь. – Мне по службе ежемесячная бесплатная индульгенция положена за вредность…
Неизвестно, сколько бы мы еще препирались, если бы не заскрежетала обитая железом дверь и в пыточной не появился невысокий худощавый человек в монашеской одежде, но с каким-то свисающим с шеи массивным знаком на толстой цепи. Он подошел к столу, со стуком водрузил на него огромную чернильницу и положил рядом стопку бумаги.
– Скучаешь, брат писарь? – спросил он без особого, впрочем, интереса.
– Как тут не заскучать, без дела-то! – подобострастно осклабился писарь.
– Эй, любезный, – вежливо обратился к пришедшему Грош. – Это какая-то ошибка. Зачем мы здесь?
Вошедший не обратил на нас ни малейшего внимания. Обстоятельно усаживаясь на грубый стул с отполированной спинкой, он снова обратился к соседу:
– Как новая келья, брат писарь?
– Благодарение Всевышнему и вам, почтенный брат экзекутор! – расплылся в улыбке писарь. – Где это видано, чтобы писарю – отдельная келья! Благодарствую!
– Отпустите нас! – взмолился я. – Мы и вправду ничего не знаем! Это недоразумение!
– Мы мирные путники! Менестрели мы! – чуть ли не пропел Грош. Признаться, очень убедительно.
Но экзекутор даже глазом не моргнул. Он казался совершенно непробиваемым.
– Служи прилежно, брат писарь, и я буду ходатайствовать, чтобы тебя взяли в ученики…
– Как это великодушно с вашей стороны!
– Походишь с годик в учениках, а там, глядишь, станешь полноправным охотником на ведьм. Ну а дальше все от тебя зависит…
Смотреть на восторги писаря было невыносимо. Происходящее настолько не вязалось с романтической картиной Невендаара, которую выстроил я в своем сознании, что все это, казалось, происходит не со мной. Неунывающий Грош тем временем становился все более мрачным, и это казалось мне особенно дурным признаком. Представить, что с нами будет дальше, я просто
