наблюдения все новых типов сущностей, связей и структур, расширяя, тем самым, поле ее исследовательских объектов. Учет и измерение времени в средневековых монастырях, гуманистические конкорданции эпохи Возрождения, личные дневники и дневники наблюдения за природными явлениями Нового времени – такая же часть этой истории, как и астрономические инструменты, ботанические сады, стандартизированные протоколы наблюдения, синоптические таблицы, анатомический атлас, рентгеновский снимок, способы обучения наблюдателей, невидимая и эфемерная радиация, национальная экономика, сети транстихоокенских и трансатлантических коммуникаций, женщины, трудившиеся в конце XIX века над классификацией звездных спектров в Обсерватории Гарвардского колледжа для «Каталога» Генри Дрейпера, или картография (великий историк картографии Брайан Харли писал о картографах, создающих «пространственный паноптикум»). Отдельным усложнением являются многочисленные связи и переплетения истории научного наблюдения с политической и экономической историей.
Ставка на усложнение исследовательского объекта (научного наблюдения) и исследовательская работа с эмпирическими множественностями превращает историю научного наблюдения в историю без сюжета, а единство всего исследовательского проекта поддерживается множественными частичными связями, формализованными многочисленными перекрестными ссылками. Исследовательские кейсы, скрупулезно прорабатываемые в «Историях научного наблюдения», не вписываются в концептуальную рамку «большого нарратива», подозрительность к которым они почти нарочито демонстрируют. История наблюдения не управляется универсальными принципами (каузальными или телеологическими), которые могли бы обеспечить ей нарративную связность. Скорее, она размечена определенными пороговыми событиями – автономизация наблюдения как «ученой практики», учреждение наблюдения как эпистемического жанра, конституирование наблюдения как эпистемологической категории, специфицирующей определенный тип научного опыта в определенных философских и научных метадискурсах, появление радикально новых техники инструментов наблюдения и принципиально новых объектов наблюдения, переопределяющих, что значит делать наблюдения и что наблюдать (Константин Иванов в своей замечательной книге покажет, как телескоп переопределяет онтологию и эпистемологию астрономического наблюдения [1, с. 37–41].) Конкретные исследовательские кейсы, результируясь во вполне связанных внутри себя повествованиях, но не образуя при этом единого рассказа об исторических приключениях научного наблюдения, разрабатывают регионы и выстраивают сюжеты едва ли известные официальным историографиям и стандартным версиям философии науки. Они могут послужить точками сборок новых переплетающихся между собой сложных, исследовательских траекторий: история наблюдения (его агентов, техник, способов репрезентационного закрепления) за
