в мягкой форме постарался высказать свои сомнения Иван Абрамович Бабэльмандебский.
– Вот как раз по этому поводу я и отряжаюсь в загранкомандировку. Думаю на полгодика, не больше, а там уж как получится. По возвращении, для начала, арендую подходящее помещение для театра – таковое у меня уже есть на примете, – соберу труппу всех «бывших» – отверженных и оскорблённых, и, первым делом, чеховскую «Чайку». Параллельно буду возводить новое здание театра. В общем, задумки большие…
Кстати, давно уже пора трубить отход ко сну – как говорится: «Иди, друг, труба зовёт, мать твою в шпангоут!», – а я вас тут всё байками да словесами кормлю. Вон и товарищ твой… – возникла непредвиденная заминка.
– Чубчик, Манюня, – подсказал Иван Абрамыч..
– Манюня… Это что, имя такое?
– Меня в детстве так называли, – пояснил Чубчик.
– А по-всамделишному, и по батюшке тоже?
– Мануил Сафронович Чубчик.
– Странная и, главное, редкая фамилия, – возвёл брови к потолку Монблан Аристархович. – Ну да ладно. Вот я и говорю: у обоих вас глаза на грани замыкания, в особенности у Мануила Сафроныча. Отдаю должное его выдержке: слушает. Молчит, не перебивает. Редкое качество в наше время, особенно у молодёжи. Сейчас вы, как я понимаю, переживаете тяжкие времена, а я буду отсутствовать полгода. Вот вам на первое время воспомоществование. – Кочергин-Бомбзловский вынул из внутреннего кармана пиджака, видимо, заранее подготовленные деньги в виде двух пачек и протянул Ивану Абрамычу. – Здесь ровно пятьдесят тысяч рублей, можешь не считать.
– Последней бы свиньёй я был, если б стал считать. А во-вторых, Монбланушка, побойся Бога: я тебе никогда не смогу вернуть такую сумму. – Говоря это. Иван Абрамыч дрожащей рукой вытирал от волнения выступивший на лбу пот. Я таких денег, за один раз, сроду не видывал. Ты что? Хочешь сделать меня вечным должником?
– Бери, бери Абрамыч, не переживай, – попытался он успокоить гостя. – Это безвозмездно, в знак нашей с тобой старой дружбы. Я и расписки-то с тебя никакой не возьму. Ведь ты со своим другом на сегодняшний день испытываешь не лучшие времена. Не так ли?
– Да как тебе сказать, – замялся Иван Абрамыч, пытаясь не потерять своего лица и достоинства. – Не всегда…
– Ладно, ладно, – не дал договорить ему Монблан Аристархович. – Верю, но лишние деньги не помешают. Считай, что я тебе их дарю. Бери, сделай милость, – и он силой сунул в трясущиеся руки друга пачки банкнот.
– Ты вот уезжаешь, а когда же я тебе отдам те пятьсот, что занял намедни?
– А ты и не отдавай. Считай, что ты у меня их и не занимал. Ну, хватит о деньгах. Сейчас лето. Город, пыль, разные там выхлопные газы, шум-гам. Отсюда вытекает мой вам совет: поезжайте-ка в деревню, на вольные хлеба, ближе к патриархальному быту, простому люду, слейтесь с природой. Покой, тишь, свежий воздух – благодать неземная. Даю координаты: деревня Зелёнкино, что в сорока километрах отсюда – надо ехать электричкой, –
