style="font-size:15px;"> Ирма, считавшая, что хорошего человека должно быть много, вопреки своему утверждению была очень худенькой дамой, маленького роста, с каштановыми волосами, собранными в пучок. Она любила во всем комфорт и мягкость, поэтому дома ходила в больших мягких тапочках, в которых, казалось, тонут ее миниатюрные ноги. Но выйти в таком виде на люди? Никогда! Она даже за покупками шла в туфлях на каблучке и составляла о себе мнение как об очень утонченной особе.
– Я тебя так ждала! Твоя комната уже готова, чемоданы еще вчера отнесли наверх, разберешь их позже. Ты, наверное, голодна, дорогая? Я заварила нам чаю, пойдем, расскажешь, как дела дома, как долетела…
– Конечно, с удовольствием, – сказала Ирина, а ее пустой желудок пробурчал: «Надеюсь, есть что-нибудь питательнее, а то мой голод чаем не потопить!»
По дороге на кухню Ирина заметила, что почти ничего не изменилось с тех пор, как она приезжала сюда десять лет назад; только в гостиной вместо нежно-голубых занавесок появились кремовые. Все необычные фигурки из дерева, фарфора, картины на стенах, которые она тогда так тщательно запоминала, остались на прежних местах. Надо отметить, Ирма отличалась консервативностью, и дом выглядел под стать хозяйке. Не потому, что был небольших размеров, а стены внутри такие же «утонченные». Просто обставлен со вкусом, ни одна деталь не была лишней, каждая о чем-то говорила. Дом, полный идеально сочетающихся противоречий. Абстракция в маленьких копиях скульптур и в картинах, выражающих мысль художника через геометрию, держалась на равных с традиционными направлениями в искусстве, картинами с классическими сюжетами средних веков; мебель в стиле модерн была одним целым с домашней техникой и умудрялась уживаться со старинными напольными часами и бронзовым подсвечником, находившим применение только в качестве украшения гостиной. И, конечно, книги, настоящие живые книги. Даже они были красивыми: редкие коллекционные издания расположились на полках в стене у стальной винтовой лестницы.
Годы, что Ирма проработала на различных выставках, а затем возглавляла музей современного искусства Блоссома, наложили отпечаток и на нее, и на ее образ жизни, и на дом. Казалось, она перенесла сюда частичку музея. Но только частичку. Дом не был безобразно переполнен вещами, но каждая имела свое достоинство и хранила дорогие Ирме воспоминания. Ирма любила в прямом смысле хранить у себя воспоминания и иметь возможность осязать их. Видимо, эта черта характера передалась Ирине именно от нее. Трудно определить, хорошая она или плохая, ведь порой груз прошлого слишком тяжел, особенно для таких хрупких плеч.
Запас информации у Ирмы ускоренно пополнялся: Ирина тараторила без остановки, отвечая на нескончаемый поток вопросов, которых становилось только больше.
– А Карл? – спросила Ирма.
– Все повторяет, что искусство лучше оставить художникам, – с улыбкой
