на серых хищников, матерых и щенков! – неожиданно для себя увлекся песней. Видимо, от волнения, проанализировал он. Аккуратно надорвал конверт, развернул письмо. – Надо будет потом марочку отпарить… А написано по-нашему! – с некоторым разочарованием констатировал он и начал читать вслух: – Дорогой племянник! Мы безмерно счастливы, что, наконец, нашли тебя и твою семью! Спасибо, помогли знакомые ребята из Интерпола. Сема почему-то всегда был уверен, что где-то в тайге у него растет сын. Так… так, дальше всякая ерунда! Ага, вот это уже поинтереснее… Будем высылать к праздникам кошерную пищу… Хм, это уже просто туман… Будем рады, целуем! Ждем в гости! Ваши дядя Солик и тетя Тина!
Манюськин поднял глаза и недоуменно уставился на сына.
– Выходит, папаня, мы с тобой евреи, ну и Светланка, конечно… – задумчиво произнес Санька. – Это, разумеется, в корне меняет дело… То-то Илья Ефимыч расстроится!
– Какой еще Илья Ефимыч? – Манюськин был уже совершенно сбит с толку.
– Да наш учитель, по математике! Первый раз, говорит, вижу русского парня, у которого так мозги работают!
– У какого русского парня? – поинтересовался Манюськин.
– У какого? – Санька тяжело вздохнул. – Какой же вы все же непонятливый, папенька! Это он про меня так говорил! Он же еще не знал, что я тоже еврей! У нас в классе только двое хорошо по математике соображают. Я и Морозов! Но у Морозова бабушка еврейка, он мне по секрету как-то сказал. Теперь, выходит, и я тоже… Полный, конечно, прикол!
– А мать говорила, что побежал пьяный на другой берег, в магазин! Все ему мало было! А уже ледоход вовсю! Ну и провалился, значит, под лед!
– Ну, это сказка для дураков, сразу было ясно, – хмыкнул Санька.
– Что значит для дураков? Ты кого имеешь в виду? Смотри, договоришься у меня! – Манюськин снова перечитал письмо. – Ну и дела… А почему подписано – твой дядя Солик и тетя Тина? Солик? Странно! Что-то я такого имени не припомню.
– Ну какой ты, право! Солик – это сокращенно, по-родственному! А полностью – Соломон, ну а Тина – возможно, Эрнестина, тут я не уверен, могут быть варианты.
– А может и Алевтина? – высказал предположение Манюськин.
– Ну это вряд ли! Нам сейчас не об этом надо думать!
– А о чем? – растерянно поинтересовался Манюськин.
– Во-первых, придется делать обрезание! Если в платном, то баксов сто пятьдесят сдерут, не меньше! Но! – Санька сделал паузу и поднял вверх указательный палец. – Можно наверняка через синагогу! Я не узнавал, но чувствую, можно найти ход! И второе, придется браться за иврит!
– Это еще что такое? – Инициатива полностью переходила к Саньке, и Манюськин ничего не мог с этим поделать.
– Это, папаня, древнееврейский язык! Но букв меньше, чем у нас. Так что осилим, не боись!
– Вот я тебя сейчас, как тресну! Тогда увидишь – не боись! – взорвался Манюськин.
– Пожалуйста, – обиделся
