после этих слов мы обе дико хохочем в ухо друг другу. – Я серьезно, Джо. Этот мудак правильно сделал, что бросил тебя. Ты заслуживаешь лучшего.
– Ты правда так думаешь?
– Не знаю, но должна же я сказать что-то утешительное.
– Ты самая ужасная из всех подруг, какие только бывают на свете.
– Спасибо, я знаю.
– Я люблю тебя, Эш.
– И я тебя, бегемотиха.
Субботний вечер проходит для меня в пьяном угаре за просмотром «Мостов округа Мэдисон». И чего не жилось этой Франческе спокойно всю жизнь? Муж, дом, дети. Так, нет же, потянуло ее на сексуально-романтические приключения. Впрочем, я ее понимаю. Престарелый Клинт Иствуд в этом фильме просто полный отпад. Есть в его герое какая-то загадка. Интересно, с каких это пор меня стали привлекать загадочные мужчины? Мэтт был до безобразия предсказуем. Мы даже сексом занимались буквально по расписанию. Должно быть, это мероприятие стояло в ежедневнике моего бывшего в промежутке между чтением вечерних газет и дыхательной гимнастикой, которую он делал перед сном для улучшения мозгового кровообращения. До меня только сейчас стало доходить, что он в первую очередь любил только себя. Я же была удобным, безопасным и не очень затратным приложением к нему. Чёртов Паркер!
Воскресный полдень же я встречаю довольно неожиданной мыслью. Мне во что бы то ни стало нужно подстричь волосы. Ничего радикального. Но идея обновить стрижку становится просто навязчивой.
Всё-таки странный мы народец – женщины. Интересно, кто была та первая идиотка, которая решила, что новую жизнь необходимо начинать с новой прически? Но, кто бы она ни была, признаюсь, что-то в этом есть. Особый ритуал. Таинство. Своеобразный зов предков.
Думаю, шаманше, что сейчас колдует над моей стрижкой, даже в голову не может прийти то, о чем я размышляю в данную минуту, потому она бесцеремонно останавливает поток моих мыслей неожиданным заявлением:
– Вы знаете, у вас на затылке много седых волос.
– Как? Уже? – я в беспомощности смотрю на нее.
– Ничего страшного, – улыбаясь, она торопится меня успокоить, – для женщин после тридцати – это, скорее, норма.
– Мне двадцать восемь, – скривив рот набок, смотрю на свое отражение в зеркале.
– Извините, – мямлит парикмахерша, – я имела в виду… – и замолкает, сосредоточенно орудуя ножницами.
Не знаю, что она там имеет в виду, но меня слабо успокаивает ее отговорка. Радует одно – сегодня я снова напьюсь. Не пропадать же такому чудном воскресному вечеру даром?
В очередной раз задавшись мыслью завести кота, я с громким хлопком и дымком открываю бутылку шампанского. А когда мне его ещё пить? Опустошив бокал, поудобнее устраиваюсь на мягком диване из Икеи, завернув озябшие ноги со свежим педикюром шерстяным пледом, и таращусь в ящик.
Жизнь прекрасна! Если не брать
