письмо…
Антон надел очки и начал изучать треснувший старинный рукомойный кувшин на мраморном туалете. Потом перешёл к потемневшему от времени пейзажу с пиниями на склонах Везувия.
– Написала?.. Читай.
– «Мамочка! Мы, к сожалению, приехали раньше времени и, оказывается, только на три или четыре дня. У Антона симпозиум. Цейтнот. А ты где?.. Катя».
…Этажом ниже в кабинет хозяйки гостиницы вошёл молодой бородатый администратор. По тому, как он вальяжно сел на диван, положив ногу на ногу, было видно, он не простой служащий отеля.
– Симпозиум оформил? – спросила Светлана Евгеньевна, взяв из рук Максима список, и стала внимательно его изучать…
– Кто такая Дашкова? – в голосе хозяйки гостиницы проснулся интерес.
– На самом деле она Хаслунд… Я поселил её у «Людовика Четырнадцатого»… Она оплатила, не моргнув глазом, по «ВИЗЕ карт блё».
– Вот как… Она, что ли, из Франции?.. А кто такой Кречевский?.. Почему он тоже Хаслунд?
– Они брат и сестра.
– Вот как!.. Интересно… Как выглядят?.. Похожи?.. Возраст?..
– Не первой свежести… – пожал плечами администратор Максим, встал и вышел из кабинета.
Как только дверь за ним закрылась, Светлана Евгеньевна немедленно взялась за свой айфон:
– …Аркадий Савельич?.. Это Света Фёдорова, ваш любимый отель SLONIK… Кажется, на ловца и зверь бежит…
В трубке стал слышен громкий голос знакомого по сестрорецкому кладбищу господина Бруевича:
– Здравствуй, Слоник!.. Слышу волнение… Возьми себя в прелестные ручки…
Слоник от души рассмеялась – ей нравился этот старомодный комплиментарный тон старика Бруевича.
– Как вы и говорили, у нас, действительно, тут по соседству, на Конногвардейском, начинается какая-то очередная научная движуха. Много иностранцев, и там затесались какие-то Дашковы – то ли из Штатов, то ли из Франции…
– Надо же!.. – Бруевич явно веселился. – Ловцы… Звери… Движуха… Пароходы… Неожиданно!
Потом голос в трубке стал серьёзным:
– Евгеньевна, пришли кого-нибудь из классово близких.
– Хорошо, сейчас пришлю Максимку…
– Или нет, я сейчас сам заскочу.
Светлана Евгеньевна взяла со стола фотографию в рамке, стоявшую в окружении семи нефритовых слоников «счастья», долго смотрела на неё, грустно улыбаясь.
Это был портрет Вадима Дашкова – молодого, смеющегося… Такой же портрет был зимой на Сестрорецком кладбище.
Секунду помедлив, Слоник убрала фотографию в ящик стола. * * *
…Момент наступления вечера в это время года в Петербурге трудно заметить – белые ночи!
На Английской набережной, где когда-то стояла Англиканская церковь Иисуса Христа, – она же Нижняя Береговая набережная, она же Галерная, она же Исаакиевская, она же Красного Флота и куда нынче причалил океанский лайнер, было светло как днём.
Иллюминация
