пачка сигарет в руках федерала принадлежала уже другой марке – «Рэд драгун».
– Да никакой, твою мать, – продолжил Фрэнк. – Как птичье дерьмо, случайно оказавшееся на твоих туфлях, которое ты носишь с собой ещё четверть мили, прежде чем эта серо-зеленая масса начнёт тебя раздражать. Никто из нас тогда и сообразить не успел… никто! А вот отливавший снаружи капрал Стиви Грей смог. Но вместо того чтобы подальше унести свою задницу, мотыляя болтом, он ринулся в «Хэм». От неожиданности, я даже обронил косяк с местным дерьмом. Сдув ноздрями пыль с наших ботинок, капрал бросился наутёк так быстро, как если бы его запустил сам Нолан, грёбаный, Район. Но едва на моей физиономии растянулась улыбка, раздался хлопок: капрал на три часа, клуб пыли на девять… а строго по центру, блядь, две восьми футовых кровавых струи! Как тебе, твою мать, такая «бабочка войны», а!?
Кокбланд прятал глаза за облаком дыма, но проглядываемая тупая ухмылка выдала в нем все то, чего тот сам не успел рассказать о себе за эти двадцать часов. Такому что не дари – спросит цену. Фрэнк решил закончить на шутливой ноте, дабы у болвана не отложилось в памяти ничего из рассказанного, ведь своей гнилой мыслью Кокбланд запросто мог измарать чистые образы достойных парней.
– С тех пор Стив живёт в мире невыносимого отчаяния. Как иначе, если коротая минуты грусти за просмотром порно, ты не в состоянии пропустить затянувшуюся, крупно плановую сцену зада пыхтящего мужика да болтающихся яиц. Вдобавок Стив выращивает маис на отцовской ферме где-то под Кентукки, чтобы свести концы. Что до твоей подружки, так…
– Солдатские байки! – взял высокую ноту Кокбланд. – Обожди минутку я только за пивком сбегаю.
Дверь в допросную отворилась. Фрэнк узнал в замаячившей на пороге физиономии повязавшего его федерала, представившегося мультяшным именем. Плечистый брюнет с сальными волосами все так же жевал какую-то дрянь. Интересно, что столь тщательно пережевывал ублюдок, дыхание которого походило на гулявший по помойке ветерок. Кокбланд раздраженно обернулся на жевавшего хрена. Неразговорчивый напарник жестом указал Моргану на истекавшее время.
– Знаешь, – тяжело выдул Кокбланд, дождавшись ухода коллеги. Тонувший в неразберихе федерал, цеплялся за последнюю соломинку. – Чтобы ты обо мне не думал, я тебя понимаю. Нет, серьёзно. Порой ловлю себя на мысли, а что ждёт меня там, на пенсии: больная спина, геморрой, семьдесят штук в год.
Федерал неспешно ощупывал карманы: ключи от браслетов не спешили показаться наружу.
– Хочешь узнать, где я провёл прошлый отпуск? – спросил он. – В Камдене, мать его. У мамочки жены. Ты вообще слышал о Камдене?
Фрэнк посмотрел на руки Моргана: ни кольца, ни следа от загара, будто его кожа и вовсе не видела света последние несколько лет. «Лукавый, не сообразительный, но чертовски лукавый ублюдок», – подумал Фрэнк.
– Смотрю я на этих русских, – продолжил федерал, – в дорогих автомобилях, в списках почетных членов яхт-клубов, в чертовых шубах с балеринами их напомаженными, рука так
