со случайной встречи с человеком по имени Карпинский. Существовали тысячи причин, по которым эта встреча могла бы не состояться, и даже когда разговор между ними произошел, это еще ровным счетом ничего не означало. Романцев числился среди той категории людей, которых в ГБ считали если и не опасными, то уж, во всяком случае, не лояльными к существующему строю. Самому же Романцеву и в дурном сне не могло привидеться, что он когда-нибудь станет сотрудником ГБ, и, кстати сказать, отнюдь не рядовым сотрудником. Но в любом деле важен результат, а он известен – Романцев прослужил в органах без малого десять лет, с восемьдесят третьего по девяносто второй.
Этот разговор состоялся во второй половине июня, в тот памятный день, когда Романцев защитил дипломную работу по одному из разделов экономической кибернетики. В те времена кибернетика была в фаворе, и на эту сырую рыхлую науку возлагались большие надежды. Истории хорошо известны случаи, когда сильные мира сего пытались с помощью колдовства исправить свои пошатнувшиеся дела. Для партийной верхушки кибернетика являлась тем же, что алхимия для королей в средневековые времена. Ожидалось, что со дня на день кибернетикам удастся изобрести некий философский камень, панацею от всех бед и лекарство от многочисленных болезней дряхлеющего на глазах режима. Романцев прекрасно видел недостатки этой престижной науки, но при выборе профессии его прельщало другое – гораздо бóльшая свобода действий, чем та, которой располагали его коллеги из других отраслей экономики. Большинство из тех, кому довелось присутствовать на защите – к слову, аудитория была наполнена до отказа, а ближе к концу появился сам ректор, академик и ученый с мировым именем, – в один голос отмечали блестящую эрудицию и высокий научный потенциал Романцева и безоговорочно признавали в нем лучшего выпускника экономического факультета МГУ за последние десять лет. Без преувеличения перед Романцевым открывались самые радужные перспективы. Правда, находились и скептики, утверждающие, что при нынешней конъюнктуре Романцеву не удастся полностью раскрыть свои способности, и, если это все же случится, его ожидает незавидная судьба – конфликт с режимом, диссидентство и достаточно ограниченный набор возможностей: либо перебраться на Запад, что не так просто, либо гнить в лагерях для инакомыслящих, что наиболее вероятно. Вполне понятно, что к злым языкам в этот день никто не прислушивался, и менее всего – сам триумфатор.
Вот тогда это и случилось. Романцев пожал необходимое количество рук, вежливо поблагодарил за поздравления и пожелания всех, кто к нему подходил, подождал, пока аудитория очистится, затем сложил листы с записями в портфель, снял прикрепленные кнопками к доске таблицы и графики, упаковал их в специальный футляр и только тогда заметил, что в зале, кроме него, находится еще один человек – декан факультета Илюнин. Это был невысокий плотный мужчина лет сорока пяти, с круглым лоснящимся лицом, маленькими, заплывшими жиром глазками и жидкими, зачесанными набок темными волосами. Своей внешностью и повадками он напоминал сатира. Илюнин нагнал
