пародируя строевой шаг. Его каблуки гулко ударяли об отполированные камни брусчатки.
– Так за тебяяяя, родная! – запел он разухабисто.
Туристы обернулись, растянули в глуповатых улыбках рты. Кто-то наставил на марширующего Мельницу фотоаппарат. Дежуривший неподалёку милиционер насуплено смотрел на него из-под козырька фуражки.
Мельница остановился, вытянулся в струнку, отдал по-пионерски салют.
– Великому Ленину – слава! – выкрикнул он, будто специально дразня и милиционера и часовых.
Милиционер подзывающе замахал рукой, зашагал к нему.
Кротов пихнул Мельницу кулаком в спину.
– Валим!
Они с хохотом побежали мимо кремлёвской стены, в сторону Васильевского спуска. Милиционер смотрел им вслед исподлобья, но с места не двинулся.
VI
Ештокины не ложились спать, ожидая из Москвы сына. После десяти Валентина занервничала, а к полуночи уже не находила себе места:
– Он что там, до последней электрички проболтаться решил? Вот тоже гуляка!
Она не привыкла к столь долгим отлучкам Валерьяна.
Павел Федосеевич был более благодушен. Лет двадцать пять назад, когда он, сам студент, жил в институтском общежитии, деля комнату с тремя сокурсниками, то в выходные нередко гонял с товарищами в Москву. Их стипендий на то хватало. Они даже облюбовали один ресторан на улице Горького, куда заявлялись ватагой – все кузнецовские, студенты-стипендиаты.
– Брось, – успокаивал он жену. – Приедет на последней, ночной. Не всё ж ему у нас киснуть.
– Киснуть… – ворчала Валентина. – Поговорил бы с ним лучше, когда вернётся. А ты, выходит, поощряешь…
Павел Федосеевич, льня к передающему последние известия радио, щурил уголки глаз:
– Не гунди.
Однако когда, наконец, ближе к двум раздался звонок, и окосевший, дышащий перегаром Валерьян ввалился в квартиру, лицо Павла Федосеевича вытянулось. Он впервые видел сына сильно пьяным.
– Эк же тебя, а, – обескуражено закачал он головой.
Валерьян замычал, пытаясь проскользнуть мимо родителей, но запутался ватной ногой в половике и чуть не упал.
– Ты что ж, упился совсем?! – гневно и испуганно вскричала мать.
Добредя до своей комнаты и кое-как раздевшись, Валерьян лёг на кровать и почти мгновенно уснул, вконец прибитый выпитым в электричке, уже после застолья, пивом.
Родители же долго ещё переговаривались на кухне.
– Господи, да его ж в вытрезвитель могли забрать! Ещё бы и на факультет сообщили. Вот позор был бы, а! – восклицала, не находя успокоения, Валентина.
– Сейчас каникулы, – скрёб за ухом отец. – Главное, чтоб не увлекался. Любой парень с друзьями загулять может. Сильно скандалить начнёшь – только навредишь. Будет уже из противоречия, наперекор.
Мать его доводы воспринимала слабо.
– Что
