между ними кое-где пробивалась трава. Оконца узкие и очень высокие. Сейчас, среди ночи, почти все они светились, будто накануне большого праздника. Я поднял голову: в окне второго этажа мелькнула тень…
И почти сразу оттуда вырвалась арбалетная стрела, целя мне в лоб.
Не поворачивая головы, почти не глядя, йолльский маг выбросил руку в сторону, и стрела разлетелась на куски. Звякнул о камни наконечник. Острая щепка клюнула меня в щеку. А кольцо, стальное с перламутром, опять смотрело мне в глаза, и сине-фиолетовые отблески только на миг потускнели.
– Что ты сделал! – глухо кричали в доме. – Притащил веснара живым… Прочь, все прочь! Кто хочет жить – уходим!
Лошадь, запряженная в повозку, нервно заржала, ударила подковой о камень, вышибая искры. Слуги, сопровождавшие меня от гостиницы к баронскому дому, жались друг к другу за спиной мага.
Я ждал.
– Вперед, – сказал маг. – В дом, растение.
Я вошел.
В йолльских строениях почти не бывает внутренних перегородок, только колонны, на которые опираются балки, да винтовые лестницы без перил. Сводчатый потолок баронской гостиной был очень высок, в три человеческих роста. Вдоль стен горели факелы. В дальнем углу стоял мальчишка лет десяти, смотрел на меня круглыми глазами, обомлевший, будто в столбняке.
По внешней лестнице, пристроенной к дому снаружи, бухали сапоги: слуги и стражники отступали. Их начальник служил в Цветущей давно, еще со времен нашествия, и не желал участвовать в смертельной затее глупого мага.
Или он не так уж глуп?
Я присмотрелся. Дальше, за каменной спиралью винтовой лестницы, угадывались странные очертания – что-то грузное нависало, почти касаясь пола, в тяжелых складках не то сети, не то ткани.
– Подойди, веснар, – голос мага звенел, как будто он сдерживал смех. – Подойди и посмотри, убийца!
Я обогнул лестницу.
Это был старый гамак, привешенный к балкам на лохматых веревках. В гамаке лежал труп дряхлого старика. Желтоватая прозрачная кожа, обтянувшая череп и собравшаяся складками на щеках, редкие седые волосы, ввалившиеся черные губы – я вдруг вспомнил бабушку, мне сделалось горько и страшно.
И только потом, несколько мгновений спустя, я узнал лежащего. Вчера на закате я встретил его: тогда ему было лет сорок, он сидел в седле, гордо выпрямив спину, и велел магу оставить меня в покое, раз уж я иду в Холмы по своим делам.
Барон. Йолльский наместник в Светлых Холмах. Теперь ему было больше ста лет – по крайней мере, с виду.
Маг молчал. Его кольцо касалось моей шеи. Я чувствовал то жар его, то холод. Перед глазами метались огненные язычки: я медленно осознавал, что произошло. Что это значит. Небесные корни, за миг до смерти я не знал, радоваться своему открытию – или пугаться…
Я повернул голову. У мага были совершенно безумные глаза. Мне снова показалось,
