ты сильно переутомился, бедняжка, – продолжала Линда. – И только поэтому не узнал меня, хотя прошёл на расстоянии фута.
– Да я и носа на улицу не высовывал!
– Прошёл рядом и даже не поздоровался.
– Ты что-то путаешь, цыганочка. Я не выходил сегодня из дому.
– Тебя, мой милый, я вряд ли с кем-нибудь спутаю. А вообще мне надоели твои внезапные смены настроений. То ты ласков, то надуешься и неделю не разговариваешь, не звонишь. Если из-за того, что я была позавчера с Ньюмором в кино, то это просто глупо.
– Что именно? – съязвил Арбен.
– Не придирайся к словам, – отрезала Линда. – Твоё поведение просто глупо. Во-первых, ты знал, что он меня пригласил. Во-вторых…
– Помилуй, я и не думал об этом, – перебил Арбен.
– Ты вообще обо мне последний месяц не очень-то много думаешь. Неужели ты считаешь, что я ничего не замечаю? А все таинственные разговоры, которые ты вёл со мной тогда… Сказки для детей… Разве не так?
– Опыт, о котором я говорил тебе, ещё не окончен, Линда.
Они помолчали. В душе Арбена происходила борьба. Так первый космонавт не решается ступить на новую планету, которая полна неведомых опасностей.
«Но хочешь ли, не хочешь – надо решать».
– Встретимся завтра? – предложил Арбен.
– Я освобождаюсь в пять.
– Отлично. Значит, в шесть. На прежнем месте? – полуутвердительно произнёс Арбен.
– Не опоздай. – Она погрозила пальцем. – Кстати, в саду, в Зелёном театре играет оркестр электронных инструментов.
Экран погас.
Арбен снова заходил по комнате, сцепив руки за спиной. Нет, не так, совсем не так представлял он себе рай, нарисованный Ньюмором. Не сидеть же ему вечно в четырех стенах, опасаясь встречи с Альвой – своей тенью? Ему хотелось приобрести уверенность в себе немедленно.
За последний месяц Арбен сильно изменился – он сам чувствовал это, тут Ньюмор не обманул его. Ему стало намного легче жить. Словно он шёл все годы, гружённый непосильной ношей, и вдруг эта ноша с каждым днём стала таять, уменьшаться. Воспоминания потускнели, отдалились, и самое главное из них, жгучее, как огонь, растаяло, пропало. Осталась только «память о памяти», но о чём именно шла речь – Арбен вспомнить не мог.
Пропало у Арбена и искусство импровизации – за этот месяц у него не родилось ни строчки.
…Из Уэстерна до так называемой зелёной зоны Арбен без особых приключений добрался подземкой.
Он любил этот чахлый парк, отравленный дыханием города. Немало приятных минут провёл он здесь, изредка сражаясь по воскресеньям в шахматы со случайным партнёром, а чаще наблюдая игру со стороны. Садовую скамейку, на которой разворачивалась борьба, обступали болельщики, обычно они разбивались на две партии, заключались пари, – словом, происходило примерно то же, что на ипподроме в день состязаний. Здесь, на шахматном пятачке, или шахматном кругу, встречались любопытные типы. Основную массу составляли престарелые навигаторы, не знавшие другой профессии, кроме
