за угол, вышел на задний двор, где было безлюдно и неухоженно. В нескольких окнах горел свет. Дом не был переполнен жильцами. Шторы в угловой квартире были задернуты неплотно.
Сыщик посмотрел по сторонам, схватился за водосточную трубу, взобрался на фундамент и прильнул к щели между занавесками. Здесь была кухня. Горела мутная лампа.
Молодая особа в кофте и плотной юбке что-то резала на разделочной доске. В скудном свете выделялся ее обостренный профиль. Она была неприлично худа. На ее плечи был наброшен шерстяной платок. Дома на этой улице имели подключение к паровому отоплению, но тепло подавалось чисто символически, население мерзло.
Женщина насторожилась, повернула голову. В кухню вошел Коффман, что-то бросил ей. Она изменилась в лице, оставила нож, прижалась к груди гауптмана, потянулась губами, поцеловала его в щеку, успевшую обрасти щетиной.
«Хозяйка квартиры, – догадался филер. – Нашла себе жильца по душе».
Гауптман как-то дежурно приобнял женщину и тут же отстранился от нее. О чем они говорили, сыщик не слышал. Фрау Зауэр вернулась к работе по кухне.
Коффман потянулся к верхней полке, снял початую бутылку коньяка, прихватил свободным пальцем стакан. Он сел за стол, наполнил стакан наполовину, медленно, с чувством выпил. Женщина украдкой покосилась на него и вздохнула.
Взгляд фигуранта стал пустым и неподвижным, устремился в щель между занавесками. Он не должен был заметить филера, и все же у того возникло чувство, будто он смотрит ему прямо в глаза. Это было неприятно. Сыщик обхватил изогнутый край карниза и стал слезать на землю.
За Рудольфом Кромбергом тоже осуществлялось наблюдение. Двое сыщиков сидели в невзрачном «Опеле» и усердно боролись со сном. Рабочее место капитан Кромберг пожелал покинуть только после обеда. Никакие заведения он днем не посещал, очевидно, отобедал в офицерской столовой.
«Фольксваген» выехал из ворот в половине третьего, свернул к собору Святого Павла. «Опель» последовал за ним и недолгое время держался за переполненным городским автобусом. Но тот плелся, как подстреленная черепаха. Водителю «Опеля» пришлось обогнать его и даже пару раз опередить «Фольксваген», чтобы не тащиться за ним столь вызывающе. За рулем этой машины был определенно Кромберг, человек крупный, плечистый.
Он держал путь на западную окраину, поплутал по переулкам и выбрался к обветшалому трехэтажному зданию, обнесенному забором. Решетчатые ворота были открыты. Въезжали и выезжали машины, сновали люди в штатском. Сюда, на окраину Майнсдорфа месяц назад переехала из Кракова разведшкола абвера.
За воротами прохаживался часовой. Он был одет в немецкую форму, но шинель висела на нем мешковато, каска была явно велика, и в физиономии явственно сквозило что-то неарийское. В подобные заведения в качестве курсантов традиционно набирали советских военнопленных, выходцев из союзных республик. Складывалось впечатление, что режим секретности здесь – не главное.
Кромберг
