ему на пользу. Потому хотя бы, что реализм наконец вырвался из политических объятий и социальной зависимости; он освободился от принудительного сожительства со зрителем. Это дает возможность реализму стать элитарным.
В выборе между этикой и эстетикой художники православного мировосприятия всегда ставили на первое место этику. Это ничуть не умаляет значения художественной формы. Напротив, именно в русском реалистическом искусстве мы находим очевидные примеры эстетических высот.
Справедливости ради надо сказать, что и соцреализм в лучших своих авторах демонстрировал высокое мастерство. Это, с одной стороны, было возможно благодаря старой школе, а с другой стороны ее сохраняло.
Мало кто из теоретиков отмечает, что наряду с атеистическим искусством соцреализма существовало искусство православного мировосприятия. Теснимый потоком социальных полотен, этот далеко не всеми замечаемый чистый источник жил и в самые суровые времена богоборчества.
Когда искусствоведы клялись в бескорыстной любви к высокоидейному соцреализму, так же как и сейчас к раскрепощенному авангарду, работали художники, исповедующие другую творческую веру, которая требовала не политической смелости, а духовной стойкости.
Оказывается, имитируя искреннюю любовь и преданность к соцреализму на протяжении семидесяти лет, наше искусствоведение тайно питало истинные чувства лишь к авангарду 1920-1930-х годов.
Эти смелые признания, правда, сделанные уже после смерти соцреализма, достигли такого экстаза, что авангард 1920-1930-х годов они называют русским. Выпущено большое количество альбомов под названием «Русский авангард».
Но позвольте, если уж реализм после 1917 года стал именоваться социалистическим, то, конечно же, революционный, богоборческий авангард, смело крушивший национальные традиции, должен называться советским, на худой конец – социалистическим авангардом, но уж никак не русским.
Какое кощунство – присваивать ему имя жертвы.
Да – именно жертвы! Потому, что как раз в 1920-1930-е годы национальная русская культура подверглась самому жестокому разрушению. Ее отрывали от православия, и авангард принимал в этом активное участие.
Это было время суровых испытаний для тех художников, которые интуитивно почувствовали, что спасение русской живописи в сохранении православного мировосприятия.
Когда говорят о жертвах тоталитарного прошлого, то почему-то пытаются внушить, что больше всех в искусстве пострадал авангард. Тут же появляется очередной красочный альбом «Спасенный авангард». А наш доверчивый сердобольный народ, привыкший верить всему напечатанному, а тем более сказанному с экрана телевизора, и впрямь поверил и принял богоборцев за великомучеников. Разве это не напоминает лукавую попытку преподнести Троцкого, Бухарина, Радека, Тухачевского, Зиновьева главными жертвами революции.
Такими же революционными комиссарами от культуры,
