и вскрыл банку.
– Гадость какая, – проворчал мужчина, утирая с губ пену, напоминающую пену от моющего средства. Но всё же она стоила дешевле, чем бутылка воды, – меня Семён звать, а ты как будешь?
– Миша.
Да, он был полностью согласен насчёт пива. Вот раньше, годков двадцать назад было пиво… Хотя старики и от того плевались. Каждому своё. Каждое поколение ругает следующие после него, тут уж ничего не попишешь, природа такая человеческая.
– Что они делают, ты мне можешь ответить? – Водитель, Семён, повернулся, перекинул ногу через скамью (дети давно отломали от неё спинку) и поставил липкое от плеснувшей через край пены пиво между плотных ног.
– Не знаю, – пожал плечами Миша, – теперь каждый сам за себя, всем на всех плевать, – не нашего ума это дело. Хотят под землю уйти, пусть сверлят, тайга кругом, зверьё только распугали.
Он устал. Ему было жарко, хотелось пить и домой. Ему было безразлично, что делают там все эти люди и зачем им это надо, но Семён, похоже, эту тему оставлять не собирался.
– Тебя тоже бумажки подписать заставили? О неразглашении. Это, вроде как, государственная тайна. – Семён развёл руки и криво усмехнулся, – ни для кого не тайна уже, что всякие шишки себе новомодные убежища роют под землёй. А всё одно будет, – он махнул рукой, – никому нигде не укрыться от гнева природного.
Одинокая капля упала на высохшую землю рядом с кроссовкой Михаила и тут же испарилась.
– Ишь ты, гляди, неужто полить собралась? Окаянная, ходила, ходила, тьфу, – водитель смачно сплюнул на землю рядом с каплей, которая тут же высохла.
Через минуту хлынул ливень, землю размыло в грязь. Семён спрятался в кабине КАМАЗа. Михаил улыбнулся, никогда прежде он не был так рад дождю.
Он поднял лицо вверх и стал жадно пить падающие с неба капли.
Глава 2
1
Леонов стоял на трибуне и смотрел в микрофон, направленный ему прямо в лицо. В новом костюме было неуютно, казалось, тело везде колет щетинками, от которых всё чесалось. Он поднял глаза и увидел перед собой снующих туда-сюда людей: кто-то протискивался к своему месту, кто-то теребил галстук, кто-то что-то кричал. Было очень шумно и как-то неспокойно. Леонов оттянул галстук, который давил шею, сделал глубокий вдох. Тёплый, спёртый воздух ворвался в его лёгкие, не принеся облегчения. На какое-то мгновение он ощутил, что всё это ему кажется, что он смотрит сам на себя и на всю обстановку как будто со стороны. Ученый тряхнул головой, чтобы прогнать наваждение. Ощущение нереальности происходящего медленно покидало его. Наконец мужчина увидел перед собой человека с выпученными глазами и каплями пота на лбу, одна из которых скатилась по его щеке. Наушники с микрофоном съехали на затылок, открыв взору сверкающую лысину. Человек открывал рот, но звуков не было слышно.
В голове Леонова прояснилось, он вспомнил, что стоит на трибуне в ООН и сейчас, через какую-то минуту, будет делать доклад в рамках всемирной
