пожалуй, автомашины – эти вонючие железные монстры – были главными врагами Мухомора. Конечно, и от него самого несло помойкой, но – помилуйте, господа! – по сравнению с машинными "ароматами", его вонь (как ему казалось) была просто естественным благородным запахом бездомного кота. Можно сказать, благовонием!
Он боролся с ними, с этими железными монстрами, как мог! Царапал краску, грыз колёса, метил территорию багажника и капота, а иногда даже гадил на крыши. Но это не помогало. Он был один, а машин миллионы!
В жалком вонючем городе, которым Мухомор провонял насквозь, не было настоящей жизни. Была одна лишь вечная возня и грызня, возня и грызня за несчастный гнилой кусок с гадкой помойки.
Ах, как он хотел в деревню!.. Но деревни, той самой деревни, из которой его когда-то привезли в этот притон чахлой цивилизации, нигде не было! Она исчезла с лица земли вместе с коротеньким детством котёнка Мурзика, как его тогда звали. И дороги назад не было!
Хозяйка Мухомора однажды померла. Она была одинока. Её одиночество последние годы скрашивал только он – Мухомор, которого тогда ещё ласково называли Мурзиком.
И он оправдывал своё тогдашнее имя не меньше, чем теперешнее. Добрая старческая рука хозяйки гладила его за ухом и он сладостно мурлыкал.
– Мурзик, – говорила она душевным, каким-то распевным голосом, – вот твой завтрак. Кушай!
И подносила ему полную миску килек, сметаны, или молока…
Потом её увезли. Навсегда. А его просто выставили за дверь какие-то новые хозяева квартиры.
– Всё равно ему подыхать скоро, – усмехнулся какой-то молодчик. – Старый, блохастый… Брысь!
Так Мурзик перескочил из привычной атмосферы в непривычную, то есть на улицу. А там очень быстро превратился в Мухомора.
Как-то по весне старый драный кот спрашивал у перелётных птиц, не встречали ли они его деревню.
– Ну, она такая, – объяснял Мухомор, – большая, красивая, коровами пахнет, яблоками, лесом…
– Нам с высоты полёта всё маленьким видится, – чирикали птицы. – И вообще, честно сказать, мы с высоты вниз почти не смотрим: нам головы приходится прямо держать, чтобы с курса не сбиться.
Блохастый пёс Кабысдох (так его прозвали местные алкоголики, не вдаваясь в подробные разъяснения, что означает данное прозвище) был Мухомору старым приятелем и частым гостем. Он вечно таскался со своим давно обглоданным мослом, и при этом утверждал, что жизнь прекрасна.
– А что ты не бегаешь с этими? – спросил как-то раз у Кабысдоха Мухомор, указывая на собачью свадьбу.
– Мне не интересно с ними общаться, – признался Кабысдох. – У меня другие жизненные ценности.
– Это какие же у тебя могут быть ценности? – глядя на замызганного пса печальным взглядом, поинтересовался кот.
– Жизненные, – повторил Кабысдох, мечтательно посмотрев на помойку. – Мне претит суета. Я дорожу свободой мысли и силой духа! И физические утехи, которые несмышлёныши ошибочно принимают за удовольствия, для
