ли с любопытством, то ли с осуждением, но не замедляет шаг и вскоре исчезает за дверью.
– Пожалуйста, мне очень нужно попасть к вам на задний двор, – умоляет девчушка.
Бен не понимает, зачем, но даже не пытается возразить. Надо так надо. Девочка – его дочь спустя десять лет. Бен, шевеля губами, ведет с повзрослевшей Грейси нескончаемую беседу, пока дочка мирно спит у него на груди. «Когда ты была маленькой, мы жили в Калифорнии», – любит повторять он.
– Конечно проходи, – приглашает Бен.
Однако соседка наотрез отказывается заходить в дом. Тогда они все втроем, включая Энни с ребенком на руках, отправляются в обход. Бен отпирает калитку, ведущую во двор. Девочка устремляется туда.
Супруги воздерживаются от расспросов.
Девчушка замирает под старым дубом. Только теперь Бен и Энни замечают белого котенка, притаившегося в углу. В зубах у него птенец ласточки, неоперившиеся крылья свисают изо рта.
– Отпусти его, Хлои! – приказывает соседка. – Отпусти немедленно.
Позже Бен будет вспоминать этот момент как архэ какон, предвестник несчастья. Это словосочетание из греческих трагедий он так часто выводил на доске для студентов. Котенок словно стал предзнаменованием грядущих бед. Однако Энни поднимет мужа на смех. Она физик, ученый до мозга костей. «Ты слишком суеверный», – скажет она. Но разве физика не магическая наука?
Девочка разжимает котенку челюсти, и птенчик падает на землю. Мертвый.
– У нас дыра в сетке, – объясняет она, стискивая котенка двумя руками, – и Хлои постоянно сбегает.
Девочка бросается прочь со двора и быстро юркает в дом.
Бен склоняется над птенчиком. Крохотные крылышки, миниатюрные лапки. На хрупком тельце кровавые следы от кошачьих зубов.
Ласточки с воплями носятся над головой. Интересно, страдают ли они? Ощущают ли горечь потери?
– Как думаешь, у них все нормально? – со слезами спрашивает Энни. Она очень изменилась после родов – гормональный сбой или особое мировосприятие, кто знает? – У наших соседок?
Энни смотрит на запущенный дом и машинально грызет палец. Из-за дурной привычки кожа вокруг ногтей постоянно обкусана и воспалена. Бен трогает ее за запястье, и Энни опускает руку.
– Сложно сказать. – На Бена накатывает хорошо знакомая невыносимая тоска. – Надеюсь, что да.
Никогда не угадаешь, что творится в других семьях. Бруклинские соседи даже не подозревали, насколько Энни была близка к тому, чтобы съехать.
Ужин не задался – лук на сковородке обуглился, почернел. Вдобавок Грейс проснулась и оглашает криками кухню.
Бен забыл разморозить бутылочку с грудным молоком и теперь держит ее под струей горячей воды. Энни пытается кормить дочку грудью, но выжимает лишь пару капель. Грейси отбрыкивается, обиженно кричит.
– Молодец! – Энни вырывает у него бутылочку и сует в воду, словно под ее руководством молоко растает быстрей. Она не говорит, но Бен и сам прекрасно
