к собственной жизни. Сюда не доходил ни общественный транспорт, ни уважающие себя заведения. Из магазинов встречались только редкие киоски с пивом и хлебом, иногда – только с пивом. Квартиры в обветшалых домах рядом с Окраиной занимали только самые бедные, больные и никому не нужные граждане города Ж, – студенты государственных ВУЗов, врачи государственных поликлиник и рабочие государственных фабрик. О грабеже и убийствах, произошедших рядом с Окраиной, никто не писал ни в газетах, ни на интернет-порталах: это никого не интересовало. Если тебя убили на Окраине – значит, ты настолько никчемен как человек, что и трубить о твоей смерти незачем. Смерть – это слишком дешевая информация. Газетчики же предпочитают продавать информацию дорогую. Вот если бы на Окраине застрелили дочь министра – вот это да, вот это вкусно. Проблема лишь в том, что дочь министра никогда в здравом уме не окажется даже рядом с Окраиной. Хорошо, если дочь министра вообще слышала о существовании Окраины.
Бульвар Диджеев спускался как раз к той части вышеописанного содома, в котором по тамошним меркам было людно и относительно прилично. Здесь, почти в двух шагах от своего жилья у Сенка имелся целый мир, азартный, интригующий, всегда живой и коварный. В молодые (более молодые, чем сейчас) годы быть частью этого мира значило не только обеспечивать себя какими-хочешь деньгами, связями и способностями. Это значило еще и постоянный раж, восторг, риск. Спортивность подобной деятельности приводили Сенка в экстаз. Он никогда никого не грабил без предварительной договоренности с жертвой. Он никогда никому не врал, пока его об этом не просили. А, когда все по обоюдному согласию – разве ж это криминал?
Они шагали по серой, но еще не слишком противной улице, Матильда что-то чирикала, Сенк улыбался и думал о своем. На его лице появлялись первые следы увядания и паршивого зрения: мелкие морщинки, теряющая эластичность кожа вокруг глаз и на лбу.
Через несколько минут они перешли проезжую часть и оказались у железных кованных ворот с табличкой «Санитарный день». Эту вывеску не снимают уже лет семь, Сенк помнит ее еще с первых своих прогулок сюда. За воротами начинается упоительный мир игры. Длинные ряды гаражей, сто лет назад построенных, тянутся тесными улочками. Это вообще изначально был гаражный кооператив. Просто в один прекрасный день кому-то пришло в голову превратить свой гараж в магазин-мастерскую для бе-ушной техники. А его сосед решил открыть мини-ломбард для той же самой техники. А его сосед решил вступить в долю как пропагандист и топ-менеджер. А кто-то просто ради поддержания авторитета крышует соседей перед полицией…
С самого первого Кризиса в городе Ж, когда экономика стала просто красивым словом, Черный Рынок был автономной, ни перед кем не отчитывающейся структурой. Миром вечной конкуренции. У кого больше клиентов? У кого товар современнее? Некоторые владельцы
