коричневое пальто, безупречно чистые белые брюки и такие же белые штиблеты. Через все лицо – узкие очки без оправы. Сенк даже разглядел бледно-розовую бабочку на шее. Чувак действительно выглядел небедно.
Он стоял и разговаривал с владельцем ближайшего гаража. Владелец что-то ему горячо предлагал – так руку и сердце даме не предлагают! – но чувак был спокоен. Он никуда не спешил и улыбался.
Сенк прищурился еще сильнее. Здесь «Альбертом Ланге» не обойтись.
– Нет, Матильда, это пока не твой уровень. С этим надо долго работать. И то не факт, что получится.
Матильда явно расстроилась. Она все равно отказывалась верить, что такой виртуоз, как ее брат, не сможет кого-то облапошить. Хотя ей хватило бы уже и того, что она видела сегодня. Четверочка. Где-то так. Может, даже с плюсом.
Сенк шел, погрузившись в ностальгические раздумья. Прищепки сентиментальности (эту метафору Сенк придумал еще в студенческие времена, пытаясь казаться креативным) болтались на тонких складках тканей сердца – хотели откусить по кусочку. Сенк никогда их не скрывал и при случае мог выдать что-нибудь про «а вот в моей молодости…», потому что хуже сентиментальности может быть только сентиментальность, которую пытаются скрыть.
Перед кованными воротами он вдруг сделал такое кислое лицо, что Матильда забеспокоилась.
– Все в порядке?
Он оглянулся по сторонам.
– Да, в порядке. Просто ты себе не представляешь, как мне сейчас захотелось курить.
0.6. Квак
К тому времени, как они вернулись домой, погода заметно ухудшилась. Температура упала. Штиль сменился каким-то зимним ветром. Так и не скажешь, что еще сентябрь.
Сенк, поленившийся одевать что-то поверх любимого полосатого реглана, начал подмерзать. Он шел, объятый тоской по никотину и погруженный в душещипательные раздумья. Матильда погрузилась в раздумья философские. Ее интересовало, на чем до сих пор держится ее любимая песочница? Чем живут эти люди, которых Сенк презирает и уважает одновременно? На одних только дураках, заблудших овечках с пляжными шортами? Неужели дураков еще так много?
Эта мысль глубоко задела Матильдино представление о мире.
Бульвар Диджеев, пустой и тихий, делился на тротуар, проезжую часть и полосу для деревьев. Так как автомобилей у жителей Окраины – ввиду их материального положения – не было, пл бульвару катились только автобусы, троллейбусы и маршрутки, возившие бедняков в Центр и обратно.
Сенк смотрел себе под ноги. Отдавшись на растерзание ностальгии, он вспоминал те самые славные времена, когда он тоже играл. Когда ему тоже было весело. Когда от его игр зависело, будет его семья голодать или нет. Когда он, горячий, молодой, неопытный ломал такие дрова, в которых теперь ни под какими пытками не признается. Дров было много. Но и побед было много. Чем-то ведь он заработал себе репутацию легенды.
Матильда прокручивала в голове все услышанные
