к мочке уха.
– Ты спятил?! – Ломающийся голос Фары сорвался на фальцет.
Влажное тепло растеклось по груди, правой руке и бедру. На языке возник привкус железа.
– Черт! Вот псих! – взвизгнул Липкий. – Я сваливаю!
– О-ху-еть, – повторил Дрын, не замечая, как догорающий косяк обжигает ему пальцы.
Я смотрел вслед шлепающему по лужам Липкому и постепенно возвращался в сознание, ощущал ладонью ребристую рукоять ножа, скользкие теплые комья вокруг руки, поднимающуюся снизу вонь.
– Что ты творишь?! – Фара подошел и нагнулся, собираясь, видимо, оттащить меня от уже испустившего дух Бабы, но в последний момент передумал и сделал шаг назад. – Слезь с него.
Я сел на корточки. Моя пропитанная кровью куртка с влажным чавканьем отклеилась от трупа. Не знаю, сколько ударов я нанес, должно быть, много. Из незамаранного красным у Бабы осталась только правая сторона лица.
Первое, что пришло в голову: «Где его балисонг?»
Бегло осмотрел себя – ниоткуда не торчит, хорошо.
«Бабочка» лежала рядом с телом, так и не приведенная в боевое положение, может, потому, что связки запястья были рассечены, а может, просто не успел вовремя среагировать.
Последний росчерк, который оставил мой нож, шел по мертвому телу Бабы от паха вверх и заканчивался в районе солнечного сплетения, там, где клинок разрубил не окостеневший еще мечевидный отросток и уперся в грудину, распоров по пути мочевой пузырь, кишечник, желудок и печень.
Чтобы вот так, словно плугом, пропахать человека, да к тому же в плотной одежде, нужно очень здорово постараться. Проще, если этот человек тяжел, а подогнувшиеся ноги вешают тушу на нож. Тогда дело сводится к одному – удержать его в руках, пока тело оседает, разваливаясь под собственным весом. Но тут случилось иначе. Этот удар был последним, когда Баба уже упал на спину. Как же я – одиннадцатилетний сопляк – сумел сделать такое?
– За что?! – Фара стоял от меня в паре метров и недоуменно указывал своей шестипалой ладонью в сторону истерзанного тела, на котором я до сих пор сидел.
– Так получилось. Кстати, а что тут произошло?
– Я хуею, – Дрын, наконец, уронил косяк и теперь старательно сосал обожженный палец.
– Да ты совсем ебнулся!!! – вскипел Фара. Было видно, как горячее желание выписать мне с ноги по зубам разбивается о стену животного страха. – Баба тебя только за плечо тронул! Хотел узнать, все ли в порядке! Ты сидел, будто обдолбанный, пялился в одну точку, потом вскочил и стал его резать!
– Хм, странно.
– Странно – портки через башку надевать! А это – просто пиздец!
– Ничего не помню.
– Надо похоронить его, – выдал Дрын неожиданно осмысленную фразу.
– Да, – прорычал Фара, чуть успокоившись.
– У Бабы есть кто-нибудь? – спросил я на чистом автомате, все еще поглощенный размышлениями о природе случившегося.
– Никого, –
