служившего при главном штабе.
Адъютанту Багратиона довелось знавать майора прежде, еще по Петербургу, и посему он поинтересовался:
– Что нового, Шепинг?
– Новое то, – насупившись, отвечал важный щеголеватый майор, – что я везу письмо от Беннигсена Багратиону. Главнокомандующий предписывает князю выйти через меня на связь с французами и предложить им перемирие. Приступаем к переговорам о мире. Прощай!
Эта весть потрясла Давыдова, как гром средь ясного неба. Ему горько было слышать, что главнокомандующий русской армией просит у французов мира, так и не отомстив им за недавнее поражение.
Прибыв на главную квартиру, адъютант Багратиона увидел там панику и замешательство, коих не встречал даже среди отступающих, смертельно усталых и голодных солдат. Ему показалось, что у Беннигсена сложилось неверное представление об упадке воинского духа в армии, в особенности ее арьергарда.
Давыдов хотел лично доложить главнокомандующему об истинном положении дел в войсках, сказать, что атаки французов день ото дня слабеют и настает самая благоприятная пора для того, чтобы перейти в наступление и свести счеты с неприятелем.
Молодой гусар застал в главном штабе весьма разнообразное общество: тут были военные и гражданские чиновники, а также англичане, шведы, пруссаки... Ему сказали, что Беннигсен отдыхает, но через час-другой его превосходительство соизволит пожаловать в залу. Чтобы скоротать время, Давыдов вышел на улицу взглянуть на переправу войск через Неман и на приготовление к поджогу моста. Здесь он увидел знакомого штабного офицера и решил посоветоваться с ним о своем намерении доложить главнокомандующему об истинном положении дел в армии. Но щуплый офицер из немцев тотчас же резко изменился в лице и замахал руками: «Нечего тебе соваться не в свое дело». Однако это ничуть не охладило пыл гусара.
Вскоре Давыдов со свойственной ему решительностью и горячностью прорвался к Беннигсену, передал ему пакет от князя и сказал об удовлетворительном состоянии арьергарда.
Главнокомандующий выслушал адъютанта Багратиона со вниманием и даже с некоторым удивлением. Задал ему ряд вопросов. Многое оказалось для Беннигсена неожиданностью. Вскоре аудиенция закончилась, и надменный барон молча отпустил Давыдова.
После ряда поражений русские войска продолжали отступать к Неману. Наша пехота, артиллерия и конница с трудом преграждали путь полчищ Наполеона к границам России.
За это время в русский арьергард прибыло «подкрепление» – несколько полков башкир, вооруженных луками и стрелами.
Русские и те из французов, которые впервые узрели «грозных» башкир, встретили их улыбками.
Вскорости Давыдов стал очевидцем довольно забавного случая.
После одной ожесточенной перестрелки был пленен французский подполковник. Причем матушка-природа одарила его носом громадной величины. Превратности войны «пронзили этот нос стрелой насквозь, но не на вылет». Словом, стрела застряла в носу.
Подполковнику
