Скользящие тени. Александр Сенкевич

      Не тех, совсем не тех,

      влюбляясь, выбираю,

      не те, совсем не те им говорю слова.

      Надеюсь я (а зря!), что обернутся раем

      пустынные, как ночь, чужие острова,

      которые вдали —

      у гибельного края.

      Их враз не обойти и взглядом не объять.

      Чтоб ими овладеть, рискованно играю,

      а проигравшись в прах, игру веду опять.

      Вот так сейчас живу,

      пока земля сырая

      к себе не призовёт, зажав со всех сторон.

      Я в мир иной уйду, осатанев от грая

      назойливо-лихих, встревоженных ворон.

      Тогда и острова,

      как жизнь моя вторая,

      тихонько поплывут, чуть задевая дно,

      в распахнутую мглу, из памяти стирая,

      к чему привязан я, что полюбил давно.

      И в этот краткий миг

      раздрызга и раздрая

      между вчерашним днём и будущим моим

      почувствую я вдруг, сознание теряя,

      что я – уже не я, а божий пилигрим.

      Разве тот, кто в полночные споры

      всю мальчишечью вкладывал прыть,

      это я, тот же самый, который

      на трагические разговоры

      научился молчать и шутить?

      Взъерошенный птенец,

      уткнувшийся в межножье,

      вбирающий в себя неопалимый жар, —

      о, неужели тот юнец настырный, Боже,

      на самом деле я, а не ночной кошмар?

      О, неужели он, родившийся в неволе, —

      мой голос потайной, сквозная тень моя?

      Но чем сейчас живу – случайности и боли,

      ликующе-легко воспринимаю я.

      Среди угодий чувств, надсадных и смиренных,

      просторно мне расти некошеной травой.

      Клокочет кровь моя и, задыхаясь в венах,

      идёт с напрягом вверх дорогой круговой.

      Но в перемене дней, в чередованье трапез

      теряется моя божественная суть,

      и переходит страсть в размеренный анапест,

      и тропкою в лесу мой исчезает путь.

      И я опять один, наедине с Единым…

      Не гоношусь среди разнузданных растяп.

      Но кто-то там ещё, как за железным тыном,

      как в каменной горе – Кащея верный раб?

      О, неужели он и я – одно и то же?

      Такой же сумасброд, но кровожадно-злой.

      К нему не подойдёшь, с ним надо осторожно,

      дохнёт – и человек становится золой!

      Найти бы дом, где я растил бы дочь и сына,

      пылал бы где камин, царил бы где покой…

      И дымно-терпкий дух горящей древесины

      вбирал бы я в себя, лунатик и изгой.