и тебя потянет к мальчикам.
Теперь сплюнул Вадим.
Из кухни, виляя задом, вышел дубль с чайником (бабушкиным огромным фарфоровым чайником со слониками!), водрузил его на стол, рядом с бутылью темного стекла. Сел, закинул ногу за ногу, поправил волосы. Вдруг вскочил, убежал и вернулся с тарелкой печенья.
– Вот, чем богаты. Не побрезгуйте!
Вадим отправил в рот плюшку – жареное тесто, посыпанное сахарной пудрой. Бабушка такие часто делала, когда он был маленьким, и называла хрустиками. Здесь, наверное, сахар – роскошь. Бедняга дубль, чтобы задобрить высоких гостей, делится последним. Но даже если ему разжевать правду, или не поймет, или не поверит. Вот, с ужасом смотрит на пустеющую тарелку и мысленно подсчитывает убытки.
– Вадик, – сказала Сандра, прожевав, – а ты только по мальчикам, да?
И подмигнула. Дубль скривился.
– Пожалуйста, не называй меня Ва-а-адиком! Не только, но на старых баб не встает, – продолжил он без тени смущения. – Мужики платят больше, и там это не всегда обязательно.
– Чтоб вставал? – спросила Сандра с интересом.
– Ну да.
Комок застрял в горле. Боясь, что сейчас блеванет, Вадим вскочил, схватил Сандру за руку и потащил к выходу.
– Что ж вы спешите-то? Посидите еще! – причитал хозяин, семеня следом. – Приходите еще!
– Вернемся, вернемся, – проговорила Сандра, ошеломленная поведением Вадима.
Дверь захлопнулась.
– Ты чего? Доесть не дал!
– Фу, мерзость. Посмотрел бы я на тебя, если бы тебя… не совсем тебя, но…
– Понятно.
Охранник покосился настороженно, Вадим кивнул ему и помахал на прощание. На улице перевел дыхание.
– Вадимочка! – донесся сзади незнакомый голос.
Сокращая расстояние широкими прыжками, как исполинский кузнечик, приближался странно одетый верзила, сам он был черноволос, но виски – седые, серебряные.
Налетел ураганом, сгреб Вадима, закружил в объятиях. И в губы поцеловал бы, если бы не рост. Спасла его Сандра:
– Ты, вероятно, Колечек.
– А ты кто?
Она насупилась и пробасила:
– Петр Иннокентьевич.
Объятия разжались – Вадим поспешил к мотоциклу.
– Вадимочка, так нечестно… Мы же договаривались!
– Дома твой голубец, – сказала Сандра, устраиваясь позади Вадима. – Это его брат.
Вадим выехал на набережную. Покатались сегодня хорошо, еще немного – и кончится бензин. А в городе он не видел ни одной заправки и подозревал, что их больше нет. Что там Сандра говорила? «Топливо»? Вот что это за топливо, знать бы.
Храма не было. Бассейна, впрочем, тоже. На его месте была воронка, здоровая такая воронка. Глубокая. На коричневатой поверхности дождевой воды плавал мусор.
– Куда теперь?
Сандра слезла с мотоцикла, вытащила самокрутку. Закурила.
– Без
