глаза, разглядывая непрошеного гостя. Непрошеного, да, но не сказать, чтобы нежеланного. Три ген-коррекции, последняя – неудачная, гормональный фон нестабилен, признаки сбоев метаболизма налицо. Биологический возраст сто двенадцать лет. Зажился господин сенатор. Что ж, когда увядают розы, становятся заметны шипы…
– Уважаемый господин сенатор, – Ким умоляюще сложил ладони, – я в третий раз заверяю…
– К чёрту твои заверения! – перебил его Томас Вулф, багроволицый толстяк, и рубанул воздух дымящейся сигарой.
Эргономичное кресло под необъятным седалищем обиженно вскрикнуло.
– В гробу я видел твои заверения, – продолжал сенатор. – А в гроб я не хочу. Я три года собирал информацию по вашему долбаному «Тригеному», я знаю поимённо всех смертников, которых вместо электрического стула или укола цианида отправили в ваши долбаные подземелья. Я знаю, что такое метаболическая кома, и я знаю, что такое гормональный порог. Я – ваш клиент, уверяю вас. Кстати, не первый.
Ким сочувственно покивал.
– Возможно, возможно. Но придётся заплатить. И цена будет немалой.
– Хо! За бессмертие? Сколько?
Управляющий «Эдвансд Дженетикс» вынул из стола тонкую папку.
– Стандартный контракт, сенатор.
Пусть почитает.
– То есть вам нужно всё? – Вулф, наконец, вспомнил о сигаре, но та уже погасла.
Отшвырнул.
– Наши исследования требуют больших вложений, – Ким пожал плечами, – а вы любите жизнь во всём её многообразии. Виски, азарт, женщины. Все знают, как вы любите женщин, сенатор!
«Да, корейская сука, ты это знаешь. Было время, когда я не пропускал ни одной смазливой мордашки. А ещё я люблю мальчиков. С гладкой безволосой мошонкой и маленьким, как молодой стручок жгучего перца, пенисом… Но этого ты не знаешь. И как мы развлекались в золотые шестидесятые, ты не знаешь. Сколько поганых косых глаз, таких как твои, я выдавил вот этими пальцами. Ха! Мне ли впервой терять всё, чтобы приобрести ещё больше!»
– Оставим женщин, дружище. Обсудим детали.
Сенатор выудил из кармана гильотинку и срезал кончик очередной сигары.
Где ты, брат? Помоги, брат…
Скоро. Доктор Хаус спокоен. Это он зря.
– Всё о’кей, доктор?
– Да, Томас. Ваша личность восстановлена в полном объёме. Начнём исполнение контракта.
Примат неплохо владеет собой. Одно «но» – адреналиновая вонь. Волнами.
Лакуны. В памяти сенатора – лакуны.
– Но… Доктор… Я не помню, чтобы я подписывал какой-либо контракт!
Неуверенность.
– Контракт подписан вами – на настоящей бумаге, чернилами.
– Покажите. Быть может, я вспомню.
Неуверенность, переходящая в панику. Как же от него смердит!
– Хорошо.
