и в частных домах, и в учреждениях.
Кивнув другу, Гэрри сказал:
– Если честно, дела идут неплохо. Мы не снижаем планку. А у тебя как?
– Процветаем! – ответил Морис. – Хочешь верь, хочешь не верь, но все отлично! – Он поднял бокал. – Что ж, ваше здоровье! Чтобы год был хорошим! Жалко, что не успели выпить за это тридцать первого, да, Дениз? Ты что-то расклеилась…
– Да, очень жалко. Не знаю, что на меня нашло. Наверное, зря мы пили шампанское в номере, когда ходили переодеваться!
– Не «мы», а ты, – уточнил Гэрри.
– Бедняжка! – воскликнула Улла.
– И все-таки, – сказал Морис, – Гэрри постарался тебя прикрыть, он выпил твою долю, верно, старичок?
Гэрри улыбнулся:
– Я поступил благородно.
– Точно, – кивнула Улла. – Здорово он тогда заторчал!
– А вы читали сегодняшний «Аргус»? – вдруг спросил Морис.
– Нет, – ответил Гэрри. – Я еще не читал. А что?
– В том же отеле, где мы с вами встречали Новый год, изнасиловали женщину! Просто невероятно!
– В «Метрополе»? – уточнила Дениз.
– Да! В номере. Представляете?
– Ну и дела, – сказала Дениз. – Оказывается, по отелю разгуливал насильник, а мой муженек в это время нажрался как свинья!
– Что там написали? – Гэрри сделал вид, что пропустил слова жены мимо ушей.
– Да почти ничего, несколько строчек.
– Не смотри на меня так виновато, милый, – сказала Дениз. – Тебя не хватит даже на то, чтобы муху изнасиловать.
Морис притворился, что занят едой: нарочно долго возился палочками в тарелке, пытаясь завернуть кусочек утки в блинчик.
– Если, конечно, на ней нет высоких… ой! – вскрикнула Дениз.
Гэрри сильно лягнул ее под столом. Пусть заткнется!
19
1997
27 декабря, суббота
Рейчел давно забыла о боли. Запястья, стянутые липкой лентой за спиной, онемели от холода, но она отчаянно пилила их об острый край горлышка канистры. Спина и поясница онемели; каждые несколько секунд правую ногу схватывало судорогой. Но она ни на что не обращала внимания. Пилила и пилила. Перетирала свои оковы. Ее подхлестывало отчаяние.
Отчаяние подхлестывало и поддерживало ее. Надо освободиться до того, как он вернется. Отчаянно хочется пить. И есть. И поговорить с родителями, услышать их голоса, передать, что она жива. Рейчел плакала и пилила, вертелась вправо-влево, извивалась – боролась.
Вдруг она почувствовала, что может разомкнуть руки.
Почти не веря себе, она разводила их за спиной все шире. Еще немного, и они могли бы взлететь вверх, а все происшедшее оказалось бы страшным сном.
Запястья ужасно болели, но ей было все равно. Мысли в голове путались.
Я свободна.
Он
