ожидая чего-то, девочка лет двенадцати, одетая в полосатое платье. Есть пришлось руками из казана, кусочки бараньего мяса попадались редко, жирный рис сыпался на покрывало.
– Значит, из самой Москвы сюда занесло? – переспрашивал хозяин и все не мог поверить, что на свете существуют дела настолько важные, что способны выдернуть человека из цивилизованного мира и забросить к черту на рога, в богом забытую глушь. – В командировку, значит? Надо же… Вот наказанье вам выпало…
Утолив первый голод, Джейн попробовала зеленого чая, терпкого, с горчинкой. Глотнула хмельного напитка под названием кумыс, сделанного из лошадиного молока и напоминающий вкусом прокисший йогурт.
Покончив с расспросами, Бахтияр, перемежая русскую речь с таджикской, рассказал, что лето в этом году слишком жаркое, травы на верхних пастбищах сгорели, порезали много скота. Дочь подросла, двенадцать лет, настоящая невеста. Нежная, как степной цветочек. А вот жениха ей найти трудно. Одна голь перекатная. Себя прокормить не могут, не то что молодую жену.
Бахтияр отдал замуж уже три дочери, и за каждую взял хороший калым. За Лейлу в позапрошлом году получил двадцать восемь баранов, верблюда и сто долларов деньгами. Да, настоящие доллары, не рубли. Зеленые такие, на ощупь приятные. Жених десятками отсчитал. Хороший был человек, недавно головой с лошади упал. Теперь он инвалид, от государства помощь материальную получает. За инвалидом Лейла не пропадет, за нее отцовское сердце спокойно. А вот с младшей что делать…
Женщина и девочка, стоявшие у двери, услышали, что говорят о них, и в пояс поклонились гостям. Глаза Бахтияра увлажнились. Он сказал, что за младшую дочь не рассчитывает взять и пятидесяти долларов, двух десятков баранов или тонкорунных коз. Правда, добрые люди обещали свести с одним женихом, богатым уважаемым человеком. Но возьмет ли он девчонку? Своих жен одиннадцать, детей – без счета, да и года почтенные – седьмой десяток разменял. И оттого болит отцовское сердце. Оттого ночами не спится, оттого вся душа почернела.
В комнату вошел мальчик, отец жестом велел ему подойти. Мальчуган что-то прошептал ему на ухо.
– Хочет в машине, на водительском месте посидеть, – сказал Бахтияр. – Проездом тут был один шофер на самосвале. Разрешил ему на гудок нажать.
Сыдыков поднялся, отвел мальчишку к «Волге» и посадил на водительское место, разрешив сигналить, сколько тот захочет. Разошлись по комнатам, когда мужчины допили кумыс, а глаза Джейн, разомлевшей от еды и зеленого чая, стали закрываться сами собой, против воли.
– Вот вам простые люди, – говорил захмелевший Садыков. – Не люди – чистое золото. Смотрите на них и запоминайте доброту человеческую.
Женщина отвела Джейн в крошечную комнату, где в углу на соломенной подстилке лежало ватное одеяло и плоская, твердая подушка, пропахшая потом. Пыталась помочь гостье снять с себя серую хлопковую ветровку, но Джейн наотрез отказалась, мол, так ей удобнее. Она
