и линялую толстовку с воротом на «молнии», а в костюм, полосатый галстук и темные ботинки из лакированной кожи. В руке он держал палку с серебряным набалдашником. Мамочка взяла сына за руку и перевела через дорогу.
– Надо же: без адвоката явилась, – сказал Шатун. – Ты выйдешь к ним или…
– Выйду, – ответил Рогов. – А то вдруг эта стерва решит, что я от нее прячусь. Или еще какую глупость придумает. Не знаю, какие мысли зреют в этой куриной башке, под этим узким лбом. Господи, как же меня достала эта змея.
Через минуту Стас Рогов вышел в пустой коридор, застеленный красной ковровой дорожкой. В углах и нишах были расставлены мраморные купидоны, державшие в руках вовсе не луки и стрелы, а бронзовые светильники. Купидоны были упитанные, кровь с молоком. Эти мальчики с порочными физиономиями, своим обликом никак не вязались с офисным помещением, где люди не предаются плотским утехам, а делают деньги.
Рогов спустился на полпролета лестницы, принял плащ из рук женщины, а подростка похлопал по плечу.
– Господи, Лидка, я так рад тебя видеть, – сказал он, стараясь заглянуть в глаза дамы, но видел только свое отражение в темных стеклах очков, закрывающих пол-лица. – Отлично выглядишь. Цветешь и пахнешь. Молодец, ты всегда следила за собой. Спортивных зал, массаж и всякое такое. А тут сидишь в кабинете обрастаешь жиром. Жуешь несъедобные бутерброды из ближней забегаловки. И гадаешь про себя: когда ждать инфаркта? Уже в этом году? Или в следующем?
Он засмеялся, бросил плащ Шатуну, застывшему полупоклоне, сам подхватил женщину под локоть и, что-то нашептывая ей в ухо, потащил дальше по коридору. Остановился перед дальней дубовой дверью, на которой виднелись остатки пластилина и оттиск казенной печати. Когда партнер Рогова, совладелец фирмы Васька Ивченко, год назад утонул во время купания, сотрудники прокуратуры провели здесь обыск, изъяли деловые бумаги, а кабинет опечатали. Документы вернули через неделю, а через месяц сняли печати с кабинета.
– Я знаю, как тебе трудно, – Стас вставил ключ в замочную скважину и повернул его дважды. – Ты долго не могла найти в себе силы, чтобы приехать сюда. Потому что побывать в кабинете Васьки все равно, что увидеть его живого. Я сделал так, что никто не переступал порога, не открыл дверь до того, как это сделаешь ты. И я рад, Лида, что ты здесь.
Женщина сняла очка, и Стас увидел заплаканные глаза, крупную слезинку, повисшую на реснице. Взгляд не был враждебным. И на том спасибо. Стас со злорадством подумал, что вдова бывшего компаньона выглядит так, будто сама явилась с того света. Бледное отечное лицо, худая цыплячья шея, платье, черное с белым, ей совсем не идет. И Юра, сын Васьки, одетый в этот дурацкий костюмчик, с этой палкой в руке, смотрится как-то дико. Будто ему не двенадцать, а все пятьдесят лет.
Говорили, что мальчика дважды оперировали в швейцарской клинике. И нужна третья операция. Что ж, возможно, иностранные медики помогут. Да, да… Помогут парню прибраться. Потому что в этом
