глаза сощурились, но Керби успела заметить, как они вспыхнули. От предвкушения у нее перехватило дыхание. «Наконец!» – подумала она и прижалась к нему.
Но Брайан резко опустил руку и отступил. Этого она совершенно не ожидала и на сей раз действительно чуть не упала.
– Пей свой кофе. У меня полно работы.
Он с удовольствием увидел, что ему все-таки удалось задеть ее гордость. Самодовольная улыбка исчезла. Изящные брови сошлись на переносице, глаза потемнели от гнева.
– Черт побери, Брайан! В чем проблема?
Он ловко плеснул тесто на разогревшуюся вафельницу, закрыл крышку и невозмутимо заявил:
– У меня – никаких проблем.
– И что же мне сделать? – Керби со стуком опустила чашку, расплескав кофе по безупречно чистому столу. – Я что, должна явиться сюда голой?
Его губы дернулись.
– Пожалуй, неплохая мысль. После этого я мог бы поднять цены. – Он вскинул голову. – Если, конечно, ты хорошо выглядишь голой.
– Я великолепно выгляжу голой! И я предоставляла тебе кучу возможностей убедиться в этом лично.
– Наверное, мне больше нравится самому изыскивать подобные возможности. – Он открыл холодильник. – Хочешь омлет к вафлям?
Керби сжала кулаки, но вовремя напомнила себе, что дала клятву лечить, а не вредить.
– Пошел ты со своими вафлями знаешь куда? – пробормотала она и торжественно удалилась.
Брайан подождал, пока хлопнет дверь, и только тогда усмехнулся. «Пожалуй, я вышел победителем из этой схватки характеров!» – подумал он и решил побаловать себя ее вафлями.
Брайан как раз сбрасывал их на тарелку, когда дверь снова распахнулась.
Лекси театрально замерла на пороге – по привычке, а не для того, чтобы произвести впечатление на брата копной тугих кудрей цвета «Огненный Ренессанс».
Лекси была в восторге от волос женщин с картин Тициана. Тициановского оттенка было очень трудно добиться, но наконец ей это удалось. Теперь волосы прекрасно сочетались с молочно-белой с розовым оттенком кожей. Лекси унаследовала изменчивые глаза отца. Сегодня утром они были цвета бурного моря, еще припухшие от сна, но уже подчеркнутые тушью.
– Вафли! – воскликнула она. Вернее, промурлыкала по-кошачьи. Благодаря добросовестным репетициям вкрадчивое мурлыканье прозвучало очень естественно. – Обожаю!
Брайан невозмутимо отрезал кусочек и отправил его себе в рот.
– Мои, – заявил он.
Лекси взмахнула головой, отбросив за спину цыганскую гриву, и прелестно надула губы. Брайан толкнул к ней тарелку, и она улыбнулась, похлопав ресницами.
– Спасибо, дорогой!
Она положила ладонь на одну его щеку и поцеловала другую.
У Лекси была несвойственная остальным Хэтуэям привычка поминутно целоваться и обниматься. Брайан вспомнил, как после бегства их матери Лекси, словно щенок, прыгала кому-нибудь на руки. Черт побери! – подумал он. Ведь ей было тогда всего четыре
