поднялся, испытывая смутное раздражение от того, что шрам двадцатилетней давности неожиданно запульсировал, как открытая рана. Стараясь не обращать внимания на боль, он отвернулся от ручья и направился по вьющейся тропинке вверх, к «Приюту».
Выйдя из леса на ослепительный свет, он зажмурился. Солнечные лучи разбивались о струю фонтана и превращали каждую капельку в радугу. Брайан окинул взглядом сад. Буйно разросшиеся тюльпаны выглядели вполне прилично, гвоздики казались несколько взлохмаченными… А это что за багровое чудище, черт побери? – спросил он себя. Вообще-то Брайана можно было назвать в лучшем случае посредственным садовником, но он старался содержать территорию гостиницы в порядке. Отдыхающие платили деньги и хотели радовать не только свои желудки, но и глаза: кроме вкусной еды, они желали наслаждаться начищенным антиквариатом и ухоженными садами.
Итак, чтобы привлекать постояльцев, необходимо содержать «Приют» в отличном состоянии, а это требует бесконечных часов тяжелого труда. Но без платных гостей вообще неоткуда было бы взять средства, дом бы давно разрушился. Бесконечный цикл! – думал Брайан, хмуро глядя на цветы. Змея, заглатывающая собственный хвост. Капкан без ключа.
– Агератум.
Брайан резко вскинул голову. Голос он узнал сразу, но пришлось прищуриться, чтобы разглядеть его хозяйку, которой солнце светило в спину. Брайана всегда раздражало, что она умеет подкрадываться так незаметно. Впрочем, он давно уже привык считать доктора Керби Фитцсиммонс незначительным раздражителем.
– Агератум, – повторила Керби и улыбнулась: она знала, что раздражает его, и считала это большим достижением. Ей понадобился почти год, чтобы добиться хотя бы такой реакции. – Тот цветок, на который ты таращишься, Брайан. А вообще-то твоим садам необходим уход.
– И до них дойдут руки, – пробормотал он, прежде чем воспользоваться своим самым действенным оружием – молчанием.
Ему всегда становилось не по себе в обществе Керби. И дело было не только в ее внешности, вполне привлекательной, если вас интересуют изящные блондинки. Брайан считал причиной своей неловкости ее поведение – полную противоположность изяществу и деликатности. Непоколебимо уверенная в себе Керби, казалось, знала понемногу обо всем на свете и не стеснялась идти напролом.
Ее голос всегда напоминал Брайану о высшем обществе Новой Англии. Или – когда он бывал менее снисходителен – о «проклятых янки». Впрочем, ее лицо раздражало его еще больше: типичные скулы янки, привлекающие внимание к глазам цвета морской волны, слегка вздернутый нос, а особенно – безупречный рот: не очень большой и не очень маленький.
Брайан все ждал известий о том, что Керби заколотила маленький коттедж, унаследованный от бабушки, и вернулась на материк, отказавшись от намерения открыть здесь клинику. Но один месяц сменял другой, а Керби не уезжала, медленно, но верно вплетаясь в жизнь острова.
И овладевая его мыслями.
Продолжая насмешливо улыбаться,
