втайне мечтал начальник тюрьмы. – Тогда королева увидит, как трудно с ним ладить, и поймёт, почему его держат в такой тёмной камере».
Но, к великому огорчению начальника тюрьмы, Матиуш встретил Кампанеллу очень любезно. Поблагодарил за цветы, но поставил их не в роскошную вазу, а в простой глиняный кувшин. Ободрённая таким приёмом, Кампанелла незаметно вынула из кармана пальто коробку шоколадных конфет. Она спрятала их, не зная, в каком настроении будет Матиуш.
– О нет, спасибо! Конфеты вызывают у меня неприятные воспоминания о моей первой реформе.
Кампанелла сообщила Матиушу следующее.
Необитаемый остров для него уже выбрали. И хотя гнев Матиуша понятен, быстрей никак было нельзя. Король Орест не виноват – он сопровождал Кампанеллу из вежливости. Печальный король очень хотел приехать, но Бум-Друм и Молодой король не позволили. Бум-Друм подружился с Молодым королём. Бумага с печатью и подписями королей ещё не готова. Кампанелла приехала сообщить Матиушу, что о нём не забыли и он скоро сможет уехать. А пока…
– Если ваше величество позволит, я каждый день буду вас навещать.
Вместо ответа Матиуш поцеловал доброй королеве руку.
– К сожалению, больше четырнадцати минут мне не разрешают быть у вас.
– Понятно: этикет.
– Нет, тюремные правила…
Стало ли Матиушу лучше оттого, что его перевели в чистую, светлую комнату с кроватью, столом и стулом, разрешили гулять по тюремному саду и каждый день его навещала Кампанелла, а еду приносили с кухни самого начальника тюрьмы?
Нет, ему было по-прежнему тоскливо. По-прежнему давили тюремные стены. Пожалуй, ему стало даже ещё хуже. В тёмной камере была надежда, что в будущем его ждёт перемена – необитаемый остров. А теперь он уже ничего не ждал.
И в самом деле, чего ждать? На острове будет всё то же, что и здесь. Ну, может, комнату и мебель дадут получше и гулять по берегу моря, конечно, приятней, но тоска и одиночество останутся всё равно.
Как ему первое время не хватало часов! Казалось, день пролетит быстрей, если знать, сколько времени. Самообман! Теперь он видит, как медленно ползут стрелки, как бесконечно долго тянется час. Как в тюрьме бесконечно долог день!
– Матиуш, чем я могу тебе помочь? – спросила Кампанелла, видя, как тот с мрачным видом, заложив руки за спину, взад-вперёд ходит по камере.
– Узнайте, жива ли моя канарейка?
Не помню, говорилось ли, что у Матиуша в красивой позолоченной клетке жила канарейка. Матиушу подарили её в день рождения, и он очень к ней привязался. Но когда в парламенте кто-то назвал его желтопузой канарейкой, он охладел к птичке, хотя она была не виновата. Теперь он вспомнил о ней, и ему захотелось иметь её здесь. Хоть одно живое существо будет с ним не четырнадцать минут, а постоянно.
