журналист или?..
– Н-нет, – протянул он, – кажется, нет.
– Так, – сказала я и сделала вид, будто глубоко задумалась.
Честно говоря, я просто не знала, о чем еще его спрашивать. Григорий Львович не сводил с меня раболепного взгляда. У меня даже появилась мысль: а что, если предложить ему на карачках пробежать по коридору вагона туда-обратно, туда-обратно раз пять, или еще чего… Согласится ведь. Голову даю на отсечение – согласится. Впрочем, ладно, ерунда это все, и я устала, и он человек пожилой. Давление опять же.
– Григорий Львович, – сказала я тоном завзятого заговорщика, – я ничего не стала говорить милиции о том, что видела вас с Нубиным за несколько минут до убийства. – Никуленко весь обратился в слух. – Вы понимаете, что если я им это скажу, то вы автоматически становитесь главным подозреваемым. А если менты никого сегодня не задержат, то – почти виновным. – Никуленко сидел не шелохнувшись, даже, по-моему, не мигая. – Меня интересует один вопрос, – начала я. – Не знаете ли вы, кто-нибудь из вашей организации был замечен в употреблении наркотиков, в молодости ли, в настоящее время?
Никуленко снова затараторил, как в начале нашего с ним разговора:
– В молодости, знаете, всякое хочется попробовать. А тут еще художники, понимаете, богема, среда обитания… так сказать.. способствует. Пробовали, наверное, многие. Некоторые лечились. А вообще у нас больше водкой балуются. Я-то сам не пью, а…
– Скажите, Григорий Львович, – прервала я его, – сейчас в поезде такие товарищи есть?
– Да все два вагона. Если…
– Что?!
– Вы про наркоманов?.. А… Тогда, наверное, сейчас подумаю… – он замялся, замычал: – Никого. Нет, никого не припомню.
Мне показалось, что он лукавит.
– Подумайте, Григорий Львович, хорошенько, – я строго посмотрела на него, – вспомните.
Он снова засуетился, потом виновато и тоскливо посмотрел на меня:
– Нет, никого не помню. Хотя… есть тут народ. У нас в четвертом и восьмом купе, в другом вагоне – в пятом, кажется. Но я не уверен до конца.
Ну да черт с ним. И это уже неплохо. Он, по-моему, так напуган, что еще неделю отходить будет, а уж сейчас точно от него ничего больше путного не добьешься.
Я посмотрела на часы: начало пятого, утро скоро, а мне предстоит еще одно важное дело. Господи, спать-то как хочется. Надо будет с Благушиным поговорить – пусть платит, как за две смены, ночью же работаю. Шучу, конечно.
– Ну, Григорий Львович, – я встала из-за стола, – не буду больше вас задерживать.
Он вскочил, схватил мою руку, стал мелко ее трясти:
– Спасибо вам, спасибо…
– Я думаю, нам придется поговорить еще раз, – сказала я, чтобы он прекратил этот поток словоизлияний.
У меня получилось – Никуленко осекся и опустил голову.
– До свидания, – сказала я и вышла.
Я закрыла за собой дверь и достала из кармана джинсов наручные часы. Электронные,
