всего человечества. – Над головой Полончика вдруг загорелось багровое светило, окруженное заревом, отчего лицо режиссера стало красным, с резкими тенями и складками. Нос увеличился непомерно, и казалось, голова с трудом удерживается на чахлой шее. Он еще больше походил на уродливого птенца колдовской птицы, обитающей в сумрачных глубинах Вселенной. – Современное человечество переросло средневековые представления, и у него есть только один бог – гуманизм. Этот бог объединяет человечество в единую мировую семью. У этого бога есть жрецы – Эйнштейн, Планк, Капица. И образ этого бога – не человек с измученным бородатым лицом, а скорость света.
Режиссер умолк, над ним полыхало багровое светило, от которого загорались черные глубины Вселенной. Уродливый птенец взрастал, отбрасывая зловещие тени.
Ведущий Каратаев весело взвился, плеснув плащом, напоминая едкий клок огня. Повернулся на каблуке вокруг оси и направил остроконечный палец в сторону православного священника. Из пальца ударили лучи, поместив отца Иннокентия в аметистовое сияние. Как на горе Фавор, окруженный лепестками дивного света, священник парил, златобородый, с голубыми глазами, с золотым крестом на черном облачении, который драгоценно переливался и трепетал.
– Отец Иннокентий, быть может, прав режиссер и настала пора церквям и вероучениям объединиться и не подвергать человечество риску погибнуть в мировой религиозной войне? Ведь уже существует «исламская бомба» в Пакистане, «иудейская бомба» в Израиле, «православная бомба» в России, созданная в Сарове, обители Серафима Саровского.
Священник пропустил сквозь кулак свою золотую бороду, словно выжимал из нее сверкающую влагу. Над его головой зажглось голубое светило, и он, залитый лазурью и золотом, стал похож на икону.
– Наша либеральная интеллигенция, пораженная в чреве своем атеизмом, предлагает разрушить все религии, заверяя нас, что «скорость света», эта константа физического мира, может описать мир духовный, мир непознаваемой тайны, перед которой бессильны любые приборы… – Священник говорил, ясно раскрыв голубые глаза, не осуждая, но прощая заблуждения режиссера. – Но, увы, вместо веры, разрушенной во имя гуманизма и просвещения, рождается не атеизм, а поклонение Князю мира сего, то есть Сатане. И этот пресловутый Люден есть не кто иной, как воцарившийся Сатана, к которому придут поклониться все изнуренные, потерявшие веру народы.
Голубое светило нежно затрепетало, как таинственное око в черной глазнице Космоса. От него исходили разноцветные волны света. Казалось, Космос ликует, слушая священника, как теплое море, в котором всплывает перламутровая раковина. Два светила, багровое и голубое, посылали друг другу волны света, словно между ними происходило таинственное соитие, и множество жемчужных икринок плыло в черном океане Вселенной, заселяя безжизненную пустыню.
– К вам вопрос, почтенный муфтий. – Каратаев лихо повернулся на пятке и полетел к Хаснутдину, красный
