уж и сам не знаю, зачем хожу. На лошадок поглядеть разве что, – ответил Внук и, попрощавшись с конюхом, пошел к машине, набирая любимый вот уже две недели номер телефона.
– Мышка моя, ты где? А что делаешь? С фрикадельками? И что, ты его будешь сейчас есть? Какая пастораль… Прямо до слез… Я заеду за тобой скоро, не скучай. – Он блаженно улыбнулся, сел в машину и двинулся в сторону Арбата.
Свернув с Нового Арбата на Гоголевский бульвар, Уар доехал до Большого Афанасьевского, припарковался там и пешком отправился в салон-магазин подведомственного комьюнити Московского ювелирного завода. Продавцы при его появлении мгновенно вытянулись в струнку, администратор резво подсуетился с креслом.
– А что у нас нынче из изумрудов поспело? – строго осведомился Внук.
– Вот, извольте взглянуть: изумруд – в шестнадцать карат, вправленный в лилию белого золота, имеет предназначение пирсинга для пупка, – доложил администратор.
Уар поморщился. Он был консервативен во всем, что касалось ювелирных изделий, и предпочитал руководствоваться собственными представлениями о хорошем вкусе и весьма полезным чувством меры.
– Любезный, давайте обойдемся без китчухи и излишеств.
Тотчас же ему вынесли руки Венеры Милосской, унизанные всевозможными ювелирными изделиями. Осмотрев украшения, он остановил свой выбор на перстне с изумрудом огранки «ашер», имеющем форму многоярусного квадрата. «Ашер», по мнению Уара, позволял владельцу выглядеть элегантным, совмещая старомодный шарм с современными ограночными технологиями для формирования ослепительной бриллианции. К тому же имя Ашера приятно щекотало его нервы Главной Тайной комьюнити.
Продавец, демонстрируя безудержное рвение, нанизал выбранный Внуком перстень на белый нефритовый палец, партию которых комьюнити выменяло на рис у китайского императора в изгнании в годы китайской культурной революции. С тех пор пальцы служили элементом упаковки колец для акционеров холдинга ЗАО МОСКВА. Далее палец был с почестями возложен на подушечку из розовой тафты внутри перламутровой раковины-футляра, закрывающегося на две черные жемчужины, футляр, в свою очередь, помещен в черный замшевый кисетик, обильно забрызганный рубиновой крошкой. Уар бросил покупку в карман меховой куртки и протянул для оплаты черную карту с высеченной звездой. Персонал ювелирного салона склонил головы.
6
Его сиятельство граф Растопчин уже давно перестал печалиться от того, что довелось ему когда-то вляпаться в историю Москвы пропитанным дымом пожарищ. Размышляя о поджоге, он постепенно пришел к мысли, что делал это исключительно из патриотических соображений. Ну а как же еще? Будучи главнокомандующим Москвы, он истово собирал пожертвования на ее оборону, поскольку городская казна была им же самим неосмотрительно расхищена. Выпускал лубочные картинки, призывал обитателей Первопрестолькой лечь костьми и не уступать ни пяди…
