день без отдыха, так сказать, бегаете… Работа тяжелая, я это понимаю.
Он покосился на костыль и гипс милиционера.
– Спасибо, – ответил Девяткин. – Давай для начала пару вопросов без протокола. Племянник оставлял тебе какие-то вещи на сохранение?
– Нет, ничего такого, – скороговоркой ответил дядя. Он продолжал сладко улыбаться. И вставлял к месту и не к месту любимое выражение «так сказать». – Да какие у него вещи… Недавно, так сказать, из тюрьмы вышел. Не успел вещами-то обзавестись. Я его кормил, поил. Так сказать, на последние гроши… На свою скудную пенсию. Я ведь инвалид.
– Знаю, какой ты инвалид, – махнул рукой Девяткин. – Где и у кого ты свою инвалидность покупал, догадываюсь. Будет время, разберемся и с этим.
– Господи, да у меня сто одна болезнь, – пожаловался Клоков.
– Не хочешь по-хорошему, придется обыск проводить, – вздохнул Девяткин.
Три дня назад Клокова старшего поставили в известность о гибели Максима. Но по телефону никаких подробностей случившегося не сообщили. Дежурный офицер, который общался с Иваном Ивановичем, сказал, что тело можно будет забрать из судебного морга через несколько дней, когда будет закончена экспертиза. «А в связи с чем он, так сказать, скончался?» – спросил дядя. Он старался говорить на скорбной ноте, но получалось плохо. За те полтора месяца, что племянник жил у дяди, Клоков спокойно не спал ни одной ночи. Боялся, что вместе с Максимом явятся его друзья и хорошенько пошуруют в дядином матрасе. И еще кое-где. Найдут тайники с наличными деньгами, рассованными по всему дому. А самого Ивана Ивановича вместе с женой удавят на одной веревке. Мучительно хотелось выставить племянника из дома, но язык не поворачивался сказать хоть одно слово поперек.
«Он скончался в связи с полученными огнестрельными ранениями, – ответил офицер. – Подробности узнаете в морге». На языке Клокова вертелось сто вопросов, он хотел спросить, от какой пули погиб его племянник, от милицейской или от бандитской. Но осторожность переборола природное любопытство.
«Видите ли, я человек бедный, – сказал он офицеру. – Поэтому тело племянника забрать не могу. Не имею средств, так сказать, чтобы предать его прах земле. Сам последние копейки считаю. На гроб себе откладываю гроши. Да и какой он мне родственник… Одно название – племянник. Я его видел редко. Он все по тюрьмам путешествовал».
«В этом случае вам нужно знать следующее, – вежливо заметил офицер. – Максим Клоков будет похоронен за счет государства. В безымянной могиле. Вместе с бродягами и неопознанными криминальными трупами. Вас это устраивает?». «И пусть, – обрадовался Клоков. – Не за мой же счет его хоронить. Слава богу, родное государство помогает».
Вот такой разговор вышел. Можно сказать, приятный разговор.
Опираясь на палку и костыль, Девяткин поднялся и обошел первый этаж дома. Остановился в большой комнате, где во всех углах красовались посудные серванты и горки, заставленные старинным фарфором,
