ним редко, только в не отложных случаях, считая, что рабочее время кончилось и надо дать людям отдохнуть, а не загружать их делами, которые можно выполнить в течение рабочего дня. Он не любил, когда не соблюдался принятый распорядок рабочего дня и кто-либо засиживался на работе допоздна. Это ему напоминало ночные бдения в сталинские времена.
– То, что вы задерживаетесь по вечерам, говорит не о рвении, а о вашем неумении как следует организоваться, – часто повторял он. – Рабочий день кончается в шесть часов. После шести сходите в театр, погуляйте, а не просиживайте штаны в кабинете. Иначе назавтра вы не сможете полноценно работать.
Зная это, домой к нам звонили по делам чрезвычайно редко, только в экстренных случаях. Каждый звонок телефона правительственной связи в нашем доме был маленьким событием, и все присутствующие прислушивались к разговору, стараясь из отрывочных фраз понять, что же случилось.
Поэтому, когда вечером 23 или 24-го сентября зазвонила «вертушка», я удивился: ведь отца нет в Москве.
В трубке раздался незнакомый голос:
– Можно попросить к телефону Никиту Сергеевича?
– Его нет в Москве, – ответил я, недоумевая, кто же это звонит на квартиру. Тот, кто может звонить по этому телефону, прекрасно знает, где сейчас находится отец.
– А кто со мной говорит? – последовал вопрос. В голосе чувствовалось разочарование.
– Это его сын.
– Здравствуйте, Сергей Никитич, – заторопился мой собеседник, – с вами говорит Галюков Василий Иванович, бывший начальник охраны Николая Григорьевича Игнатова.[6] Я с лета пытаюсь дозвониться до Никиты Сергеевича, мне надо ему сообщить очень важную информацию, и никак мне это не удается. Наконец я добрался до «вертушки», решился позвонить к нему домой, и опять неудача.
Я очень удивился: о чем может говорить бывший начальник охраны Игнатова с Хрущевым, что у них может быть общего? Ситуация была необычной.
– Выслушайте меня, – заторопился Галюков, опасаясь, и не без оснований, что я положу трубку, – мне стало известно, что против Никиты Сергеевича готовится заговор! Об этом я хотел сообщить ему лично. Это очень важно. О заговоре мне стало известно из разговоров Игнатова. В него вовлечен широкий круг людей.
«Час от часу не легче, – подумал я. – Это, наверное, сумасшедший. Какой может быть заговор в наше время? Чушь какая-то!..»
– Василий Иванович, вам надо обратиться в КГБ к Семичастному. Подобные дела в их компетенции, тем более что вы сами работаете там. Они во всем разберутся, если будет надо, доложат Никите Сергеевичу, – сказал я, радуясь, что нашел выход из создавшегося положения. Однако радоваться было рано.
– К Семичастному я обратиться не могу, он сам активный участник заговора, вместе с Шелепиным, Подгорным и другими. Обо всем этом я хотел лично рассказать Никите Сергеевичу. Ему грозит опасность. Теперь, когда вы сказали, что его нет
Игнатов Николай Григорьевич, 1901–1966, в то время Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР, а ранее член Президиума ЦК КПСС.
