благотворным образом. В ранней юности он подавал какие-то поэтические надежды, но спился и исчез из нашего поля зрения. В ближайших к входной двери комнатах жила чета Вулкановых: Катя и алкоголик Сергей. Катя была намного старше Сергея и проводила жизнь в тщетных попытках отучить его от пьянства. В какой-то момент она решила, что ему может помочь какое-нибудь коллекционирование. Они стали собирать спичечные этикетки, но это средство оказалось слишком слабым. Катя была не лишена некоторой доли кокетства. Понаблюдав за тем, как одевается моя мама, она объявила на коммунальной кухне, что ничего хитрого тут нет и она может выглядеть ничем не хуже. Для этой цели она купила голубые носочки с зеленой каемочкой и белый нитяной вязаный берет. Надев все это, она ощутила себя на вершине элегантности и больше беспокоиться о своей внешности не стала. Уже после нашего отъезда Сергей Вулканов повесился в дровяном сарае, а Катя умерла от ожогов, сунув голову во вспыхнувшую духовку.
В 1960 году папе, наконец, дали трехкомнатную квартиру в хрущевской пятиэтажке. Мама ликовала. В день переезда она первая покинула нашу коммуналку, сказав, что ее ноги больше там не будет. Она, действительно, больше ни разу не зашла в нашу бывшую квартиру. Мы постепенно перетаскивали все наше барахло, а мама вошла в новую квартиру, бросила в угол шубу, села на нее и руководила нашими действиями из этого командного пункта. По-моему, после 43-летнего кошмара коммунальной квартиры это более чем скромное жилище доставило ей гораздо больше радости, чем вполне достойная квартира на Фрунзенской набережной, куда мы переехали через 10 лет. При переезде мама стремилась взять с собой в новую жизнь как можно меньше вещей из старой квартиры. Мы с папой ее понимали и не очень сопротивлялись, когда в сарае были оставлены сборники «Живописной России», тома Брэма и атласы по античной истории. Единственной позицией, по которой мы проявили полное единодушие и принципиальность, был «Брокгауз и Ефрон». До сих пор эти тома являются незаменимым источником информации, и уже наша внучка знает, что те сведения, которые не удалось найти в других словарях и Интернете, вероятнее всего, можно обнаружить в «Брокгаузе и Ефроне».
Кроме перипетий Гражданской войны и кошмара существования в коммуналке были в бабушкиной жизни и другие невзгоды. Еще до войны внезапно тяжело заболел мой дед. Его мучили страшные боли, он не мог подняться с постели, и бабушка, как бывшая медичка, решила, что ему надо ехать на грязи. Она добилась приема чуть ли не у министра здравоохранения и, в лучших традициях высокой трагедии, рыдая и заламывая руки, умоляла спасти ее мужа и дать ему путевку в санаторий. Получив путевку и отправив деда, бабушка единственный раз в жизни пошла работать в какую-то канцелярию, которая не оставила у нее никаких светлых воспоминаний. Дед выздоровел, и с канцелярией было покончено. Бабушка целиком посвятила себя сыну и мужу. Здесь ее тоже ждало много огорчений. Моего папу, как происходящего из классово
