в стальной оправе, и сочувствие, светившееся в его добрых карих глазах, едва не заставило Эмму расплакаться.
Она опять бросила взгляд через плечо, но на этот раз ее внимание привлекла не мать и не сестры. Теперь она увидела отца.
В его темно-синих глазах, таких же, как у нее самой, безошибочно угадывалась мольба. У него слишком долго был безумный и затравленный взгляд. Эмма была готова поклясться, что с тех пор, как граф подписал соглашение с кредиторами, руки у отца стали дрожать заметно меньше. После того как она приняла предложение графа, Эмма ни разу не замечала, чтобы он потянулся к фляжке, которую всегда носил в кармане своего жилета.
В его одобрительной улыбке Эмма на мгновение увидела другого человека: моложе, с ясными глазами и твердой рукой, дыхание которого пахло мятой, а не спиртом. Сейчас он подхватит ее и посадит на плечи для головокружительной прогулки верхом, а она будет чувствовать себя королевой всех окрестностей, а не просто чумазой малышкой с ободранными коленками и беззубой улыбкой.
А еще в глазах отца она увидела то, чего не видела уже очень давно. Надежду.
Эмма, расправив плечи, повернулась к жениху. И пусть присутствующие на церемонии думают что хотят, но она не станет плакать или падать в обморок. Она всегда гордилась тем, что сделана из твердого теста. И если она должна выйти замуж за этого графа, чтобы обеспечить будущее своей семьи, она сделает это. И будет стараться стать лучшей женой и графиней, какую только могут купить его богатство и титул.
Эмма открыла рот, приготовившись обещать любить, почитать и слушаться графа в горе и в радости, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит их, когда за ее спиной вдруг распахнулись створки тяжелых, окованных железом дубовых дверей, впуская поток холодного воздуха и дюжину вооруженных людей.
Церковь наполнилась хором испуганных криков и визгов. Вооруженные люди рассыпались между скамеек, на небритых лицах застыла мрачная решительность, а нацеленные пистолеты были готовы подавить любой признак сопротивления.
И только Эмма не почувствовала никакого страха. Наоборот, в своем сердце она ощутила необыкновенный прилив надежды.
Когда первоначальная паника и крики немного улеглись, на главный проход церкви смело шагнул Йен Хепберн, оказавшись между угрожающими дулами пистолетов незваных гостей и своим двоюродным дедушкой.
– Что все это значит? – крикнул он, и его голос многократным эхом отразился от сводчатого потолка. – У вас что, нет уважения к дому лорда?
– А что это за лорд? – ответил ему низкий голос с сильным шотландским акцентом, от которого по спине Эммы пробежала невольная дрожь. – Тот, кто своими собственными руками создал эти горы? Или тот, кто считает, что родился с правом управлять ими?
Эмма судорожно вздохнула, когда обладатель этого сильного голоса въехал в церковь на большой черной лошади. Разнесся нарастающий гул голосов, гости отпрянули назад к скамейкам, в их пристальных взглядах
