и ощущал присутствие Клары, ее дыхание, прикосновение ее ладони, ее нежность и привязанность. Готовность сделать для него все, не спрашивая, не раздумывая – как обычно.
Логан не представлял, что сможет оставить Клару одну, потому что от Корнеля душевной поддержки не дождаться. Сын давно от них отдалился, Логан даже не знал, где он сейчас: то ли в Южном Провансе на конференции по диаторике, то ли уже в Нью-Дели, в своей лаборатории. Корнель мог бы позвонить, сообщить о себе, но он никогда этого не делал, самостоятельность сын понимал как отсутствие необходимости в каких бы то ни было контактах с родителями, Логан к этому привык – даже когда его не было в этом мире, и Клара сутками просиживала у его постели, Корнель звонил лишь изредка, об отце узнавал из новостей – ему этого было достаточно, и он искренне не понимал, чем может помочь его присутствие.
– Что-то не в порядке с этим делом, – сказала Клара. – Ты не такой, Логан.
– Не такой? – Он заставил себя посмотреть в глаза жены – беспокойный взгляд, но ни тени понимания того, что с ним на самом деле происходило. И не надо. Хорошо, что она не понимает.
– Был на месте преступления?
– Конечно. Инспектор Шелдон мне все показал.
– Шелдон? С ним у тебя не должно быть проблем, он хороший дознаватель, это с ним ты работал по делу Виннигейма?
– С ним.
Дело Виннигейма было вторым в его практике, многих тонкостей новой профессии Логан еще не знал и все еще боялся того, что должно было произойти, когда он даст присягу свидетельствовать правду, только правду и ничего, кроме правды. Присяга была простой формальностью, юридической меткой, Логан и его коллеги при всем своем желании (которого, конечно, ни у кого из них не было и быть не могло) не могли погрешить против правды в своих показаниях. В свидетельском кресле они становились приборами, точными фиксаторами, не более. В деле Виннигейма молодой тогда инспектор Шелдон очень ему помог – психологически. Своей скрупулезностью, надежностью, готовностью принять любой его вердикт, в том числе и в корне противоречивший прежним уликам и показаниям.
– Ты никогда не волновался, когда работал с Шелдоном.
– Я и сейчас спокоен, – с легким раздражением, которого он не смог скрыть, сказал Логан и, чтобы сгладить невольную напряженность, обнял жену, привлек к себе и поцеловал в щеку, тут же вспомнил, как целовал сегодня Эмму, почувствовал укол вины и коснулся губами губ жены. Она ответила на поцелуй, и он опять ощутил себя молодым, но это была иная молодость, не та, что с Эммой. Логан не понимал, как такое могло происходить, но он действительно был сейчас иначе молодым, чем с Эммой, какие-то тонкие настройки в его мозгу, в его памяти, резонировали по-разному.
Новости закончились сообщением о том, что судебный процесс над Эдвардом Хешемом, обвиняемым в убийстве компаньона, начнется завтра в Суде восточных графств. Обвиняемый вины не признал, и прокуратура обратилась к Институту Свидетелей, поскольку существовала вероятность судебной ошибки. Полиция на этот раз удивительно немногословна – видимо,
