как чудо Божие. На руках понесут в Обитель, а там я и постриг приму. Господи, душу и тело мое Тебе вверяю! – радостно причитал Прохор, когда, не разбирая дороги, бежал по лесу в родную деревню. Он нес на своих ребрах след чуда, чтобы подарить веру и надежду всем тем, кто жил с ним бок о бок с самого его рождения.
Обет свой он сдержал. Славил Господа, пока не испустил дух. Да только долго славить не пришлось. Первые встречные обитатели Осташково перекрестились, после чего бросились наутек, истошными воплями созывая всех, кто был в селе. Когда толпа окружила его, держась на почтительном расстоянии и боязливо разглядывая, Прохор просиял. Он излучал тот свет, который способны излучать лишь люди, проникшиеся собственным высшим предназначением.
– Братья и сестры! Узрите чудо Божие, что было мне даровано! – надсадно выкрикнул Прошка, беспрерывно крестясь, и рухнул на колени. Сорвав с себя грязную окровавленную льняную рубаху, он задрал вверх руку, сложенную двоеперстно. Увидев его бледно-розовые шрамы на том месте, где еще два дня назад торчали освежеванные ребра, народ гулко охнул и попятился.
– Господь исцелил меня, чтоб веру вашу укрепить. Возрадуйся, люд православный. Христос, спаситель наш, явил Себя. Истинно вам говорю, Его святым чудом исцелен я. Веруйте, и души и плоть свою исцелите! – звенел голос пахаря, изредка срываясь. Из глаз его катились счастливые слезы, такие же чистые, как и его вера.
Селяне переглянулись.
– Чудо, братцы, – сказал кто-то неуверенно. По толпе пополз глухой шепоток, опоясывая Прохора по кругу.
– Чудо!!! – вдруг неистово завопил Прохор. – Жизнью клянусь! Чудо узрел, и вы веруйте!!!
Тем временем к толпе бежал староста. Тяжело сопя и отдуваясь, за ним поспевали трое дюжих молодцов с плетками в руках. Когда они были совсем рядом с гудящей толпой, звонкий детский голосок прорезал заполошный гам:
– Проша, Проша, ты живой! А тятя после вечери говорил, что ты помер! А ты живой, живой! – радостно заворковала пятилетняя Агафья, внучка покойной травницы, названная в честь своей бабушки-знахарки. – Тебя Боженька спас, потому что ты хороший… И катал меня на лошадке. А ты в лес к Боженьке ходил?
Толпа разом замолчала, отчего стало слышно натужное сопение подоспевшего старосты и его провожатых.
– Люди добрые! – раздался визгливый юродивый фальцет. – Исцеление сие бесом смердит, коль он его из леса принес. Старуха его спасла, а ведь с дьяволом она путается.
Гул, исторгаемый собравшимися, зазвучал угрожающе.
– А исцеляет она вас, чтоб ослепить, – подхватил зычный голос старосты. – Ослепленный рогатого не увидает! И скверну от него примет. Примет, а там и душу потеряет. Только ей сего и надо, ведьме!
И вот уже заслышалось «да ведьма она, чтоб мне провалиться», «может, и не ведьма, а душу продала». Пахарь затравленно озирался, не веря своим ушам и пытаясь заглянуть в глаза селянам. А те, сомкнув ряды, стали потихоньку подступать к нему все ближе и ближе, затягивая кольцо, словно
