топливно-энергетический комплекс, а проведя нехитрый анализ, я понял, что они не остановятся ни перед чем и, если придётся развалить союз, они это сделают. Очень ловкая комбинация, но очень ненадежная. Много неконтролируемых этапов, одним из которых стал я. И вот тут нужна была осторожность, потому что если передавить на этот рычаг, то либо он сломается, либо силенок поднять его у меня не хватит, а еще хуже отдача может прилететь такая, что мало не покажется. Обо всем этом я думал, глядя в окно служебной волги на облупленную стену кремля. Какое-то шестое чувство, которое про себя я называл чуйка, говорило мне: “Тимур, отступись, беги, это не выигрышный билет, а билет в один конец”, но бежать-то было некуда. Та жизнь, о которой я мечтал и мог бы жить была далеко от меня и шансов получить её назад у меня не было. Откуда-то из глубины накатили далекие, почти стершиеся воспоминания:
***
Мама подошла и поцеловала в щеку, затем задвинула тяжелую бархатную портьеру закрывавшую нишу с детской кроваткой и стала вполголоса что-то говорить отцу. Это было последнее приятное воспоминание о привычном детстве. Потом я помню, что кто-то постучался и отец, заворчав, пошел надевать халат. Как только он открыл дверь в комнату ворвались какие-то люди, мама схватила меня в охапку и в общей суматохе толкнула в потайной ход, ловко спрятанный за фальш-колонной.
Я очень испугался и побежал, шлепанье маленьких, босых ног гулко разлеталось по темному тоннелю, иногда сквозь небольшие окошки под потолком пробивался свет, но дотянуться до этих окошек и посмотреть, что находится за ними мне не удавалось, и поэтому я бежал дальше. Наконец я понял, что заблудился и уже не понимаю куда мне идти дальше. Тогда я уселся под тусклым светом, пробивающимся сквозь одно из таких окошек, и стал тихонько плакать. Вдруг, я услышал, что за стеной кто-то разговаривает, мне захотелось посмотреть на этих людей, но как я ни старался, не смог дотянуться и заглянуть туда. Тогда я подумал, позвать их, но какое-то внутреннее чувство страха остановило меня, и как оказалось, не зря.
– Куда делся маленький выблядок? Я уверен, что, когда мы вошли, он был в комнате. Куда он мог деться? Я обыскал всю комнату. Вот ведь тварь, она даже под страхом смерти не сказала …
– Что теперь делать? – грубо прервал его второй голос. – Не надо было ее убивать.
От этих слов я оцепенел, я понял, что случилось страшное, что мамы больше нет, и уже от отчаянья я бросился в темноту потайного хода. Я бежал, вытирая слезы рукой, но они накатывали снова и снова. Мне хотелось броситься на них и расцарапать их лица, но меня отделяла неприступная стена. Наконец я уперся добежал до окончания коридора и стал растерянно шарить руками по стене, пытаясь в темноте найти хоть как-нибудь выход. Мне уже казалось, что я так и умру тут от голода или старости, но руки нащупали какой-то рычажок и я буквально вывалился из своего плена и оказался на небольшой площадке возле крепостной стены. Эта площадка располагалась на внешней стороне сторожевой башни. Я встал спиной к стене. Передо мной лежал Великий Город, спокойный и невозмутимый, там, где-то в его недрах, жили своей размеренной жизнью
