требуют пересадки. Все. Хватит. Кончено. Ради тебя, Вика…
Леонидов с удивлением огляделся: ну и ну! Попятился вместе со столом, резко взял влево и наткнулся на огромную кадку с фикусом. Вот это да! Чего только в жизни не бывает! Цветов-то сколько! Прямо не квартира, а ботанический сад!
– Чего стоишь столбом? В большую комнату его заноси! – крикнул мужик, который шел сзади, подталкивая Алексея в ягодицы столешницей.
– Иду уже! Несу!
Леонидов стал разворачивать стол так, чтобы протащить его боком в дверь. И чуть не задел другую кадку. Что в ней росло, он так и не догадался. Нечто, похожее на пальму. Чудовище с огромными резными листьями и стволом толщиной с детскую руку. Это нечто он все-таки задел столом и слегка помял. Поморщившись от досады, подумал, что не страшно, в квартире Воробьевых хватает этого добра. Зеленых насаждений. Стоящих, висящих, вьющихся и просто в зачаточном состоянии. В баночках с водой и маленьких горшочках. Когда с мебелью разобрались, его напарник подмигнул:
– Ну, чего, мужик, помянем? – И, не дожидаясь его согласия, пошел на кухню. Там энергично орудовали три фурии (или гурии) в черном, раскладывая по тарелкам закуски, а по салатницам оливье. После короткой перепалки гурии отступили, и напарник урвал-таки поллитру, пару бутербродов и полбанки маринованных огурчиков.
Накрыв один из горшков разделочной доской, напарник разложил на ней добычу. Примятый цветок принял на себя всю тяжесть содеянного. Стоя рядом с пальмой, Леонидов нехотя взял рюмку с водкой (Сашка будет ругаться), выпил, хрустнул маринованным огурчиком и спросил:
– А что, сосед с тобой выпивал?
– Петя-то? – мужик хрустнул в ответ огурчиком. – Не. Редко. Ну, еще по одной?
– Мне не наливай. Сегодня гости обещали приехать. Надо лицо соблюсти, – соврал Леонидов.
– Это дело. Гостей надо встретить с лицом, а не с рожей. Терпи. А я помяну. Эх, царствие ей небесное! Упокой, Господь, душу!
Мужик выпил еще рюмку водки и сказал:
– Петя-то малость того. Не в себе. Ну как с ним выпьешь?
– Как не в себе? – насторожился Леонидов.
– Ну, в том смысле, будто и не мужик. Скажи, какая чепуховина: цветочки разводить. Это ведь все он. Не баба его, – сосед Воробьева стукнул кулаком по разделочной доске, под которой пригнулся несчастный цветок, и сплюнул. – Тьфу!
Налив и выпив следующую рюмку водки уже без закуски, он сделался еще разговорчивее:
– Эва сколько всякой пакости! Ты глянь! Кладовочку можно организовать на месте кадки, а в кладовочке поставить бутыль, а в бутыли…
– А где он раньше работал? – перебил его Алексей. – Муж бухгалтерши?
– Где? А в школе. Учителем.
– Учителем чего?
– Ха! Домоводства.
– Чего?!
– Поначалу пацанам показывал, как табуретки
