сюда поболтать заходила, а не по хозяйству помогать?
– Кому помогать-то? Петьке, что ли? Ха!
– А в рестораны они вместе с Викторией не ходили?
– Эка! В рестораны! Может, и ходили. Которые бабы на кухне сидят, языками чешут. Которые в кабак идут за тем же. Если при больших деньгах. А соседка мно-о-го зарабатывала. Нам такое и не снилось. Мы пролетарии всех стран. И друг с другом по-пролетарски соединяемся: бутылочка на столе, селедочка на газете, да разговоры житейские. Ну что, так и не выпьешь больше со мной?
– Ругались они? Сосед с женой? – напоследок спросил Леонидов, решительно отказавшись от выпивки.
– Бывало. Петька-то все больше молчал. А она мертвого подымет. Голосище ого-го! Бой-баба. Тьфу, свят-свят-свят! Она ж померла! Одним словом, плохо жили.
– Понятно. Пойду я.
– Давай. Ты того… Заходи как-нибудь. А то к гаражам. У нас под березками лавочка.
– А на лавочке газета, а на газете селедочка. Я все понял. Как-нибудь…
Леонидов в последний раз оглядел стены прихожей, увешанные полочками, и вздохнул. В каждом дому по кому. Значит, Воробьевы жили плохо. А Лиле Виктория жаловалась на жизнь. Странная дружба, учитывая разницу в возрасте.
… Дома за ужином Леонидов как бы невзначай поинтересовался у жены Александры:
– А ты могла бы любить и уважать мужчину, который преподает домоводство в школе?
– Домоводство? Любить и уважать? – переспросила Саша. – Видишь ли, Лешечка, это разные вещи. Любить можно кого угодно. И министра, и безработного. А насчет уважения не знаю. Наверное, нет. Что-то ненормальное в этом есть, когда мужчина выбирает женскую профессию.
– А когда женщина выбирает мужскую? Тоже ненормально? Но почему-то такую женщину все уважают. Вот, мол, какая молодец! Феминизм, значит, процветает, а как, интересно, называется движение в защиту мужчин? За равные права?
– Ты опять завелся. Причем без повода. Я не феминистка. Сижу дома с ребенком, занимаюсь домашним хозяйством. Ко мне какие претензии?
– Никаких, – буркнул он.
– Ты, Лешечка, стал очень нервный. Тебе в отпуск надо. Или сменить обстановку.
– Ну да. Перейти из одной комнаты в другую. Поменять синюю мягкую мебель на коричневую в белую клетку.
– Как остроумно!
– Радуйся, что я еще шутить могу.
И Леонидов надулся. Саша деликатно замолчала. Ссоры никто из них не хотел. Когда позвонили в дверь, оба обрадовались. Первым в прихожую побежал Сережка и крикнул оттуда:
– Дядя Сережа Барышев пришел! Мама, тебе тортик принесли! А мне шоколадку! А папе? Что папе?
Бутылку водки Барышев достал из кармана на кухне и украдкой покосился на дверь. Александра укладывала Ксюшу спать.
– Не обманул я мужика, – улыбнулся Леонидов. – И в самом деле: гости!
– Какого мужика?
– Да так. Информатора.
– Как
