style="font-size:15px;"> – Да ты надень, посмотрим, – догадался дедушка.
В кителе Димка был нарядный, как ёлка, так что хотелось водить вокруг него хоровод. Наверное, какой-нибудь пожилой капитан, увидев его в таком красочном наряде, нахмурился бы и проворчал «раз-звели бар-рдак». А может быть, наоборот, улыбнулся и понял, что эта дембельская форма, совсем не похожая на будничный камуфляж, на самом деле – ниточка, связывающая ребят с домом. Она кажется нелепой в унылой казарменной реальности, лишь потому что она предназначена для другого – для того дня, когда вчерашнего солдата окружат друзья и родные, когда накроют стол и будут танцевать, когда знакомая девушка заглядится на него, нарядного, и зальётся румянцем, поймав его взгляд. Понял бы и вспомнил себя молодого, и улыбнулся бы.
– Фотографироваться будем? – спросила мама, и мы с Иринкой побежали доставать нарядные платья и переодеваться. В плёночном «Кодаке» оставалось целых четырнадцать кадров, и мы фотографировались с Димкой все вместе, а потом все по очереди. Я хотела выглядеть на фото серьёзной, но Димка меня смешил, и я, не в силах удержать улыбку, кусала щёки. Так и вышла на снимке с прикушенными щеками. В груди щекотало от радости, и уже понемногу, исподволь подступала грустинка, оттого что послезавтра Димка уедет.
– Сумки-то больше не теряй, – сказал дедушка на станции, а хотел сказать, что очень жаль расставаться.
С того смешного времени прошло много лет, солнышко, спрятанное в ящике стола, рассыпалось в пыль, ведь оно было всего лишь капелькой клея. Димка пережил тяжёлую болезнь, стал молчалив и задумчив. Когда мне было семнадцать, он подарил мне Библию, и сказал, что это хорошая книга, но я думала о другом, и не умела говорить по душам. Потом у него появились жена и дети, и видеться мы стали редко, а при встречах не вспоминали прошлого. Только почему-то я думаю, что для него, как и для меня, то время последних дней ускользающего от него детства было самым счастливым в жизни.
Северяне
Я с детства училась понимать, что все люди разные, и что «плохо» и «хорошо» каждый толкует по-своему. Что для одного жадность, для другого – запасливость. Один назовёт нервным, другой – темпераментным. Кто-то оценит: «Чистая душа». А кто махнёт рукой: «А, простодырый!».
Когда я ещё пешком под стол ходила, моя семья переехала из сибирского села в южный городок. Бабушка-то с дедушкой ещё задолго до того задумывали провести преклонные годы в тёплом климате, а мама сорвалась в последний момент. Так мы и перебрались впятером в незнакомые края: дедушка, бабушка, мама, старшая сестра Иринка и я.
Наш дом, панельная новостройка, в городе оказался последним. За дорогой, вдоль улицы, тянулось бескрайнее пшеничное поле. Правда, позже у поля нашёлся край, за ним оказалась ещё дорога, а за ней луга, куда мы ходили за земляникой, а дедушка – за коровяком для дачи. Ещё дальше, за лугами, если прищуриться, в солнечный
