то бишь разъездным советником при Великом Володаре служишь?
– Стало быть… Однако ж, негоже просто так, на сухую сидеть, – подметил Странник. Он жестом подозвал к себе Брюхоскупа. Тот, бросив на столешницу полотенце, подбежал к их столу и подобострастно наклонился. – Ко мне старинный друг мой присоединится.
Хозяин постоялого двора понимающе кивнул. Перед Гурой возникла такая же посуда из чистейшего серебра, что и перед Странником. Брюхоскуп достал из своих запасов все самое лучшее, что хранил.
– Ну что ж… – произнес Странник, когда хозяин постоялого двора разлил по кубкам вино и наконец исчез. – Давай выпьем за неожиданную встречу. Искренне рад тебя видеть. Поди, лет пятнадцать не виделись. Помнится, в последний раз мы виделись, когда ты наемником при Грознославе служил. Молодой был, ушлый. Черта с два тебя было вытащить из храма Мокалуши…
– Э-э-э… – наемник расхохотался. – Столько воды утекло! Время не щадит никого. Хотя… Гляжу я на тебя, ты совершенно не изменился. Ни постарел, ни подряхлел. Сказано, что змеиный сын… Время не властно над вами, детьми Шумора…
– Ты лучше о себе расскажи. Ты же был вольным наемником…
– Был. Да надоело потом…
Странник удивленно приподнял бровь. Вольные наемники просто так от своего ремесла не отказываются. Их жизнь – на полях битвы. В этом они видят свое призвание. Но Гура явно темнил.
Заметив его взгляд, тот осушил одним махом кубок и взялся за кувшин с вином.
– А, впрочем, что греха таить, – дернул он плечами и, помолчав, точно собираясь с мыслями, принялся рассказывать. – Отправил нас Грознослав к Хладному морю. Дескать, Кочевники совсем распоясались, наши валы охранные повадились эти ублюдки бить. Одиннадцать лет назад это было… Как сейчас помню, нас тогда с одним сопляком в разведку кинули. Их лагерь стоял в тридцати верстах от наших позиций. А через два дня мы ночью на них напали… Ох, и славная битва была! Мне тогда северный каган лицо изорвал в клочья. Думал, сожрут, собаки северные. Ан нет, поперхнулись, отродья! Никого из них не осталось… Всех перебили. Благо, отряд с востока подтянулся. Ну, а дальше начался дележ, кто что себе забирает. Дошло дело до баб, коих там немного было. Сам понимаешь, голодные мужики, боем разгоряченные, чуть друг другу глотки не поперегрызли из-за них… Досталась мне девица одна. Вроде ладная, да какая-то дикая… Я поначалу, к стыду своему, насильничать удумал. Молодой был, дурной. Хотя меня это не оправдывает… А потом жалко ее стало – нешто я северский изверг какой! Оставил ее в покое, хоть и таскал повсюду с собой. Дабы остальные ее не трогали. Можешь мне не верить, но, ей-ей, я больше пальцем ее не коснулся. Сама пришла потом…
Она мне лицо подправила, глаз подлечила, который после той битвы видеть перестал. Иной раз зайдешь в палатку, а там чисто, чем-то вкусным пахнет. Чудно так было поначалу… И она… Знаешь, никогда не видел, чтобы женщина мне так радовалась. А она радовалась. За шею обнимает, что-то на
